в связи с сегодняшней датой процитирую-ка никому не нужную книгу. ссылки на приведенный документ имеются:
"Первично не содержание идеологии, а возможность сделать любую идеологию тоталитарной. Но каково бы ни было словесное наполнение потребляемой социумом продукции, в основе его должно быть противопоставление цивилизованному миру. Даже если это гедонистическое отчуждение, даже если это консумизм и утилитаризм. Именно поэтому в годы официального гедонизма возникло невразумительное клише «суверенная демократия», применявшееся для определения российской политической системы. Появилось и сгинуло.
Идеология, ее значение, ее неприкосновенность абсолютизировались самими тоталитарными режимами. Причем речь порой шла не только о своей собственной,но и об иных тоталитарных идеологиях.
Доклад Вячеслава Молотова 31 октября 1939 года о внешней политике СССР более всего известен словами о Польше и признанием совместной с Германией агрессии: «Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем — Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей». Но куда больший интерес представляет защита национал-социализма как идеологии. Точнее сказать — защита любой идеологии, которая является враждебной демократии:
«В связи с этими важными изменениями международной обстановки, некоторые старые формулы, которыми мы пользовались еще недавно, - и к которым многие так привыкли, явно устарели и теперь неприменимы. Надо отдать себе в этом отчет, чтобы избежать грубых ошибок в оценке сложившегося нового политического положения в Европе.
Известно, например, что за последние несколько месяцев такие понятия, как "агрессия", "агрессор" получили новое конкретное содержание, приобрели новый смысл. Не трудно догадаться, что теперь мы не можем пользоваться этими понятиями в том же смысле, как, скажем, 3-4 месяца тому назад. Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются.
Попытки английского и французского правительств оправдать эту свою новую позицию данными Польше обязательствами, разумеется, явно несостоятельны. О восстановлении старой Польши, как каждому понятно, не может быть и речи. Поэтому бессмысленным является продолжение теперешней войны под флагом восстановления прежнего Польского государства. Понимая это, правительства Англии и Франции, однако, не хотят прекращения войны и восстановления мира, а ищут нового оправдания для продолжения войны против Германии.
В последнее время правящие круги Англии и Франции пытаются изобразить себя в качестве борцов за демократические права народов против гитлеризма, причем английское правительство объявило, что будто бы для него целью войны против Германии является, не больше и не меньше, как "уничтожение гитлеризма". Получается так, что английские, а вместе с ними и французские, сторонники войны объявили против Германии что-то вроде "идеологической войны", напоминающей старые религиозные войны. Действительно, в свое время религиозные войны против еретиков и иноверцев были в моде. Они, как известно, привели к тягчайшим для народных масс последствиям, к хозяйственному разорению и к культурному одичанию народов. Ничего другого эти войны и не могли дать. Но эти войны были во времена средневековья. Не к этим ли временам средневековья, к временам религиозных войн, суеверий и культурного одичания тянут нас снова господствующие классы Англии и Франции? Во всяком случае, под "идеологическим" флагом теперь затеяна война еще большего масштаба и еще больших опасностей для народов Европы и всего мира. Но такого рода война не имеет для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это - дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за "уничтожение гитлеризма" прикрываемая фальшивым флагом борьбы за "демократию"».
Разумеется, это исчерпывающий ответ тем, кто протестует против «знака равенства» меж нацизмом и коммунизмом. Равенства в оценочном, а не содержательном смысле, разумеется. Кроме того, тезис о невозможности силового преодоления идеологии и сейчас в чести у апологетов тоталитаризма. Но и это не самое главное. Тут все гораздо интереснее. Молотов засвидетельствовал один из способов идентичности тоталитарного общества – в солидарности с социумами, противопоставляющими себя мировой цивилизации.
Иногда кажется, что время между сентябрем 1939-го и июнем 1941 года было самым гармоничным и счастливым в жизни Сталина и людей великой сталинской эпохи. Советский Союз нашел свое место в мире – в союзе с другим тоталитарным образованием, объявившим войну человечеству. И такая идентичность строилась на абсолютизации идеологии в качестве особого, высшего элемента государственного устройства. Война против тоталитарного государства становилась сакральной, священной. Песня «Священная война» была бы написана и в случае войны с Великобританией и Францией. Содержательное несовпадение нацизма и коммунизма было для Молотова несущественно. Главным было отрицание ценностей демократического мира.
Любая провозглашаемая Кремлем ценность является антиценностью. Отрицается самое главное – субъектность человека и гражданина, лежащая в основе и государственного суверенитета, и демократической формы правления. И об этом надо помнить при любой попытке толкования исходящих от власти текстов. В них всегда содержится негативный посыл. Например, если говорится о ценности частной жизни и семьи, то на самом деле речь идет о нежелательности гражданской активности, не санкционированного государством участия в публичной политике. Патриотизм – это на самом деле ксенофобия плюс неприятие любых рассуждений о действующей власти, кроме восторженно-пафосных."