И снова точное от френда Хамстера.
«Я могу только молчать. По двум причинам.
Во-первых, война в Украине обнулила всё, что когда-либо говорилось и думалось по-русски в связи с войной 41-45. Всё вдумчивое, трогательное, правильное, личное становится ложью: моделированием мира, где война — прошлое, удел дедов. Мир этот, ещё вчера реальный, сегодня фальшив, потому что для этой страны война перестала быть прошлым. Это её текущее, актуальное преступление, совершаемое здесь и сейчас, и любое переживание войны, закрывающее глаза на день сегодняшний, несёт в себе семя чего-то искажённого и ненастоящего. Это игра в тишину, которой больше нет, в тишину понарошку.
Во-вторых, я глубоко и яростно против поэтизации смерти, приучения к смерти и страданиям как к нормативу и отстраивания собственной идентичности от факта смерти и страданий предков. Смерть и страдания — ступенька к тому, ради чего. История, в которой они выступают самодостаточным венцом, — это история сатанинская. Через 70 лет мёртвые уже хотят от нас, чтобы мы их отпустили. Мёртвые не хотят быть нашим всем, я вас уверяю. В каком-то смысле мы все происходим от тех, кого уже нет. Но тогда, чтобы нас произвести, они всё-таки должны были быть живыми. А пытаться заново и заново рождаться от мёртвых — очень стрёмная религия».
26 мин. ·
Вот сталинская армия, которая строго по факту и беспристрастно сохранила и защитила самый людоедский режим на земле из всех существовавших, стала для миллионов людей символом добра и света. И теперь миллионам людей, внушенные пропагандой чувства, они воспринимаются как их собственные.
Иронизировать по поводу шествий и ритуалов можно было до бесконечности, но, во-первых, это уже все было, да и бессмысленно. Раскол общества по принципу отношения к 9 мая, он уже произошел полный и окончательный. Его даже не имеет смысла углублять. Теперь уже понятно, что малая интеллектуальная часть общества считает все девятомайское неким зашкваром, позором и таким крещендо идеологии режима. А другая часть считает, что это объект поклонения, восторгов и горя. То есть всё ясно и так.
Мы видим механизм зарождения очередной как бы религии, культа, и можем рассмотреть этот механизм в подробностях.
Вот на основании внимательных наблюдений, очень хладнокровно отстраненных мы видим, что все культы формируются и этот тоже прямо по учебнику Токарева. Они формируются очень однотипно во все века.
Во-первых, понятно, что культы формируются при условии, что реальность полностью забыта, что ее можно заместить нужным мифом. Культы формируются, когда живых свидетелей либо почти не осталось, либо свидетели полностью безгласны и согласны на декоративную роль, написанную для них идеологами культа. Для этого должно пройти – опять-таки по учебнику Токарева – примерно 50-70 лет, и, кстати, это подтверждается всем примерами религиоведения. Никогда культ не возникал сразу после события.
Я прекрасно понимаю, потому что я еще помню, как этих ветеранов, который тогда называли «самоварами», без рук, без ног, грязных, завшивленных собирали около вокзалов, около церквей, кидали в милицейские воронки и везли к чертовой маме в какие-то жуткие северные интернаты на северных островах, где они без воды, еды и туалета в гное и в грязи доживали последние дни. Их убирали для того, чтобы они не портили картинку для всяких там чемпионатов, приездов иностранных делегаций и прочего.
Я помню еще ветеранов очень хорошо, когда я еще снимал знаменитый в свое время фильм «Ветераны», сопоставляя жизнь ветеранов в Германии и жизнь ветеранов в СССР. Я помню, как они ползали опять-таки в том же самом гное и дерьме, вымаливая у работников собеса сосиску или рублик.
Они актеры одного дня, во-первых – дня этого культа. Когда я снимал – и это было очень такое, слезливое кино, с моей точки зрения, предельно глупое, — я видел, что эти люди так унижены и так несчастны, и тогда я не понимал, что они и сражались за то, чтобы оставаться униженными и несчастными и ползать в гное. Они воевали за свое бесправие, за жизнь под вечным страхом доносов, посадки, расстрела. Иначе бы они тогда вооруженные, сформированные в полки, уничтожив одну гниду в Берлине, развернулись бы и уничтожили другую в Москве. Но они не могли этого сделать, потому что они были частью этого людоедского режима.
Понятно, что для формирования культа никакие факты, конечно, не нужны, что они культу противопоказаны. Чем их меньше, тем лучше. Это понятно по сегодняшней ситуации и по учебнику Токарева, и что без такого примордиального, анцестрального начала, культа покойников не обходятся ни одна религия. И вот эта магия шествий с покойниками, с их изображениями, надгробия, обладающие сакральной магической силой и статусом – всё это везде, во всех религиях предельно похоже. Как я говорил, идея «Бессмертного полка», она вольна или невольно идентична тем ритуалам Индонезии, Новой Гвинеи, которые извлекают, носят своих мертвецом.