Maria Baronova, Я хорошо отдаю себе отчет, во что ввязываюсь, и я раз пятьдесят себе обещала не. Но держаться нету больше сил.
Маша, ты же, кажется, снимаешь квартиру сейчас? Платишь за нее честно заработанные деньги, наводишь там порядок, валяешься на диване с кошками. А хозяин — он может в ней годами не был, унитаз помыть ни разу не удосужился, и квартира ему случайно перепала пятьдесят лет назад: родственники были с причудами, распорядились жильем как попало, не подумали как следует.
А у тебя столько всего доброго и святого связано с этой квартирой. Каждый метр слезами полит, сын твой тут вырос, познал радости мальчишеской дружбы. Ты в этих стенах ночи не спала, смотрела в экран, писала про важное, про страну, про любовь, про суды, про совесть. Ты ее считаешь своим домом. Тут в каждом углу твоя вещь, твое воспоминание, твой план на завтра.
Так может, эта квартира твоя? Ты имеешь на нее моральное право? Забирай? Знаешь, сколько людей порадуется за тебя? Все будут рады, и я обрадуюсь. Потому что ты мне друг, а хозяин квартиры мне никто, никаких теплых чувств у меня к нему нет, назовем его фашистом на всякий случай. Я буду считать, что ты права, ведь этот флот уточек в ванной — он же сто лет тут базируется, и это твои утки, я точно помню.
Вот и с Крымом, который тебе дорог, который ты считаешь лучшим местом на земле, который русской кровью пропитался и попал украинцам по советскому недоразумению. Не являются твои чувства, чувства твоих друзей, приятелей, каких угодно людей — достаточным основанием силой забирать чужую собственность. Никакой исторической, моральной, политической, этической и божественной справедливости не существует. Иначе одни чувства налетают на другие, и все обижены, взбешены, уязвлены, подавлены и обделены. Не разобраться. Есть договор, причем кто-то третий, с прохладной головой, обычно этот договор фиксирует, и только тогда появляются права.
Даже чертовы браки ходят регистрируют к третьей стороне. Одних глубоких чувств не всем достаточно. Кто-то и не ходит, но в случае встречи косы и камня таким ребятам довольно сложно официально помочь. Договоры и придумали для того, чтоб не разбираться в чувствах, справедливостях и правдах, которые свои у каждого.
Вот жена — она чья? Бывшего мужа, который с ней 21 год прожил и нажил семь пухлых альбомов с фотографиями, сидел у ее больничной койки, когда она от наркоза отходила, и детей с ней вырастил, содержал и обожал? Или нового мужа, который еще не всех родственников по именам выучил, и вообще мудак и никому не нравится? Чтобы ответить на этот вопрос, не нужно рассматривать историческую ретроспективу, достаточно посмотреть свидетельство о браке.
Позиция «да, мы так договорились при свидетелях, но... я чувствую себя несправедливо обиженным, поэтому…», это ад и пиздец. Или не договаривайся, или убеждай и заключай новый договор — признанный третьей стороной. Любые другие основания владеть и распоряжаться чем-то недостаточны, какая бы правота за ними ни стояла, как бы много людей этого ни хотели, какими бы чувствами и подвигами они это ни обосновывали.