"Для триумфа зла требуется только одно -- бездействие хороших людей”, -- фраза, которую в действительности никогда не писал Эдмунд Бёрк.

Известно, что авторитаризм держится не столько на грубой силе, сколько на бездействии граждан. Особенно ярко это демонстрируют последние события в России. Ведь даже после эпохальных решений собственного правительства, приносящих огромные потери для общества (санкции, сокращение расходов на образование и здравоохранение), протестовать выходит крайне небольшой процент населения.

В социальной психологии есть понятие "эффект свидетеля”. Суть такова: если человеку станет плохо посреди небольшой деревни, скорее всего, ему поможет первый встречный. Но если посреди оживленной улицы в мегаполисе -- можно и помереть в потоке равнодушных прохожих. И проблема вовсе не в том, что в городе люди становятся черствыми и безнравственными, утратив связь с родной землей и свинофермой. Вполне вероятно, что мимо проходят хорошие отзывчивые люди, просто каждый из них думает: "Ему обязательно поможет кто-то другой”.

Аналогичный эффект известен биологам, которые изучают процесс формирования многоклеточных организмов на примере бактерий. БактерииPseudomonas fluorescens питаются кислородом, и когда в воде образуется его дефицит, начинают вырабатывать вещество, которое создает пленку. Пленка склеивает бактерии друг с другом, что позволяет всплывать на поверхность, где кислорода много. Сначала эта мутация приводит к появлению колонии клейких бактерий. Но затем оказывается, что каждой бактерии выгодно сесть на шею коллективу -- потреблять кислород, не производя клея. Количество эгоистов растет стремительно, и колония разваливается.

Бандитизм и эффект безбилетника

В экономике аналогичная проблема именуется "эффектом безбилетника” (или проблемой безбилетника) -- когда потребитель общественного блага старается уклониться от его оплаты.

Для примера, если мы хотим снять одну квартиру на троих, есть стимул договариваться. И если один из трех участников внезапно решит не платить, потому что так ему выгоднее, то серьезные расходы лягут на оставшихся, и безбилетника принудят к сотрудничеству. Важно, что это не потребует насилия -- оставшиеся двое могут просто пригрозить отменой сделки, ведь рост расходов на целую треть является для них серьезной потерей.

Все меняется, когда размер группы увеличивается. Начинает происходить примерно то, что также известно биологам и социальным психологам. Стимул к безбилетному проезду становится сильнее стимула к сотрудничеству. Если один из миллиона перестанет оплачивать общественное благо, оно сократится всего на одну миллионную (при этом, обманщик продолжит им пользоваться). Миллионная доля -- капля в море общих расходов, из-за которой не имеет смысла отменять сделку. Но сам безбилетник сэкономит существенно.

Американский экономист Мансур Олсон обратил внимание на то, что гражданская апатия представляет собой аналогичный феномен. Ведь поддержание демократии -- это общественное благо, необходимое для всеобщего процветания, примерно как тот клей, который требуется бактериям для доступа к кислороду.

Согласно Олсону, есть всего две основные формы политического устройства: автократия и демократия. Автократия формируется, когда бандит-кочевник становится бандитом оседлым. Редкие и опустошительные набеги сменяются регулярным грабежом под названием "налоги”, а население из охотничьей дичи превращается в домашний скот, о котором нужно проявлять трогательную заботу.

Демократия же появляется в результате счастливого совпадения -- там, где лбами сталкиваются несколько бандитов и ни один не может победить. В результате, каждому из них оказывается выгодно установление системы сдержек и противовесов, которая ограничит власть его противников. Права и свободы достаются гражданам в качестве приятного бонуса -- ведь именно за их симпатии теперь сражаются соперничающие политические силы.

Пока дело ограничивается небольшим полисом, гражданин имеет стимул приходить к ратуше, кричать, размахивать кулаками и прочими способами участвовать в демократическом процессе. Однако, когда граждан достаточно много, проявляется эффект безбилетника. И каждому становится выгодно отказаться от своего вклада в поддержание гражданского общества, переложив бремя на других.

Рациональная иррациональность

Современные психологические исследования показывают: такие вещи, как внимание и воля, являются ресурсами. Это означает, что день мы можем приложить ограниченное количество волевых усилий и усвоить ограниченное количество информации. Само устройство мозга диктует необходимость экономить психическое ресурсы и выстраивать иерархию интересов.

И каково же место общественных дел в этой иерархии? Чем больше участников процесса, тем сильнее стимул к стать безбилетником. Проще говоря, когда голос избирателя всего лишь один из многих миллионов, разумно пренебречь политикой в пользу более насущных для личности занятий. Причем проблема заключается не только в нежелании участвовать в формальных процедурах, но также в отсутствии мотивации к тому, чтобы вообще разбираться в подоплеке общественных проблем.

Здесь-то и кроется ответ на сакраментальный вопрос: почему умные люди могут порой проявлять феноменальную глупость? Можно хорошо разбираться в политике и экономике на уровне малых групп: например, быть в курсе последних корпоративных сплетен и виртуозно владеть методикой ухода от налогов в отдельно взятой отрасли. Можно осваивать сложные навыки в рамках узкой профессиональной специализации. И при этом проявлять потрясающую наивность в делах общественных.

Согласно социологическим исследованиям, когда дело касается частных интересов, россияне обладают высокой степенью финансовой грамотности. Что совершенно не мешает тем же россиянам верить в самые дикие мифы, когда речь заходит о "большой политике” (американский заговор, украинский фашизм и т.д.).

Поэтому не стоит удивляться тому, как бизнесмен с хорошим образованием может восхвалять Сталина и сетовать, что нужно было вместе с Гитлером разбомбить Лондон. Это является проявлением рационального незнания. Будьте уверены, когда дело касается его интересов, такой человек ведет себя совершенно разумно -- хитро уходит от налогов и посылает детей учиться в тот самый Лондон. И как только выбор между сталинизмом и ватерклозетом встанет ребром, он выберет последнее.

Так рациональная бережливость в масштабах личности приводит к иррациональному поведению в масштабах общества. И это естественно. В полном соответствии с классическими представлениями о "рациональном человеке”.

Эксперты и городские сумасшедшие

Одним из распространенных способов сэкономить психологические ресурсы -- положиться на мнение экспертов. Предполагается, что эксперты потратят свои время и силы на изучение общественных проблем, а потом вложат пережеванную информацию прямо в раскрытый клюв безбилетника. И на основе этой информации он сможет принять правильное решение.

Но стоит задуматься: что представляют собой эти эксперты и каковы их мотивы? В первую очередь, это люди, чьи материальные интересы лежат в области политики (иначе такая растрата ресурсов не была бы для них оправдана). Это включает специалистов области общественных наук, а также журналистов и политтехнологов.

И здесь тоже можно поискать эффект безбилетника. Кроется он, к примеру, в том очевидном факте, что выгоду приносят не столько знания, сколько дипломы и регалии. Навыки получения максимума формальных заслуг при минимуме усилий развиваются начиная со школьной скамьи, и в лучшем исходе, дают степень доктора наук и кресло в Государственной Думе.

Еще меньше выгоды приносит искренняя забота об общем благе. Ведь будучи экспертом, выгоднее озвучивать интересы небольших лоббистских групп, пользуясь наивным доверием публики. Хрестоматийный пример такого лоббизма -- протекционизм, который повышает благосостояние группы производителей за счет того, что лишает общество доступа к дешевым и качественным товарам. Такой группе выгодно нанять пачку-другую экспертов, дабы те напели наивному избирателю о важности "поддержки национального производителя”. В итоге, избиратель искренне думает, что поддерживает национальную экономику, а в действительности кормит группу владельцев заводов, газет, пароходов.

Олсон связывает снижение темпов экономического роста в развитых странах именно с активностью лоббистских групп. В условиях стабильной демократии таких групп накапливается очень много. Они требуют протекционистских мер, справедливых социальных программ или просто денег на проекты вселенской важности вроде борьбы с наркотиками и спасения экологии. Тогда как молодые демократии делают рывок в силу отсутствия камня на шее.

Так складывается занятная ситуация. Широкой публике выгодно экономить ресурсы, положившись на мнение экспертов. Но самим экспертам выгодно водить широкую публику за нос и предлагать ей ошибочные решения, лоббируя интересы малых групп.

Помимо материально обусловленного, возможен, конечно, искренний интерес к политике. В том случае если система ценностей человека по каким-то загадочным причинам инвертирована. Таких людей беспокоят не личные проблемы, а навязчивые абстракции: судьба белой расы, русского народа или мирового пролетариата. Обычно они являются носителями диких и людоедских идеологий.

Но даже такие радикалы в умелых руках лоббистов становятся орудием не менее эффективным, чем эксперты. Например, некая прагматичная личность с авантюрным талантом может успешно разыгрывать роль неонацистского фюрера или необольшевистского вождя. Лишь ради того, чтобы выгодно продать подвластных радикалов в услужение какой-нибудь лоббистской группе.

Так радикальные борцы за экологию могут требовать государственного регулирования, выгодного определенным производителям -- здесь под раздачу часто попадают перспективные технологии, способные полностью перекроить отрасль (мировая кампания против ГМО тому примером). Точно так же борцы за белую расу могут громить рынки в угоду конкурентам -- крупным торговым сетям.

Принуждение и почему оно не работает

Для преодоления "эффекта свидетеля” есть уголовная статья за оставление в опасности, а помощь ближнему своему в большинстве развитых государств носит принудительный характер. Колонии бактерий, которым удается избежать распада, вырабатывают эффективные методы наказания обманщиков.

С безбилетниками в обществе также борются посредством принуждения  с самых древних времен. Обществу древнего Шумера было выгодно строительство централизованной системы мелиорации, но каждому в отдельности было выгодно смотреть, как работают другие -- так возникло одно из древнейших деспотических государств.

Можно принуждать и к гражданской активности. Принудительное голосование практикуется во многих странах (например, в Австралии, Аргентине, Бразилии, Сингапуре, Люксенбурге). Но это тот самый случай, когда лошадь можно подвести к водопою, но не заставить пить. Принудительное голосование никак не подстегнет людей к тому, чтобы читать и оценивать программы кандидатов.

Можно даже пытаться принуждать к получению знаний об общественной жизни -- к примеру, школьными уроками обществознания. Но общественное образование -- традиционная вотчина государства. В условиях автократии все попросту скатывается к "единому учебнику истории” и "воспитанию нравственности”. А в демократическом обществе образованием заведуют те самые эксперты, которым выгодно превратить его в поле битвы лоббистских групп.

Импульсное голосование и политический популизм

В результате, даже если избиратель приходит на выборы, он вряд ли будет мотивирован к тому, чтобы изучать программы кандидатов и разбираться в описанных в них проблемах. В таких условиях, голосование превращается в нечто сродни тому, что маркетологи называют "импульсной покупкой”.

В нейронауке 

Когда мы приходим в магазин и сталкиваемся с обилием брендов, то чаще совершаем эмоциональный выбор. На избирательном участке происходит примерно то же самое. Необходимость экономии ресурсов приводит к тому, что люди принимают важные для общества решения, пользуясь теми же механизмами в мозгу, при помощи которых выбирают жвачку в супермаркете. Они, конечно, могут потом рассказывать про экономику, внешнюю политику и моральные ценности -- но это рационализирование постфактум, продиктованное стремлением выглядеть умнее в глазах окружающих.

Для импульсной покупки решающее значение имеют такие вещи, как дизайн упаковки и эмоциональная насыщенность слоганов. Неудивительно, что и в политике, основой которой является "импульсное голосование”, столько же внимания уделяется вопросам имиджа, а политическая риторика состоит из эмоционально насыщенных посланий.

Так, например, актуальным трендом сезона является оправдание внешнеполитического курса отсылками к призракам войны шестидесятилетней давности. Аналогичные механизмы стоят за всеми иррациональными и эмоционально обусловленными решениями вроде необходимости репрессивной "войны с наркотиками” или запрета "пропаганды гомосексуализма”.

Сложно представить, чтобы некто подходил к выбору условий банковского вклада c позиций духовности и морали”. Оценивая действительно важные для личности вопросы, мозг испытывает перенапряжение, десятки раз взвешивая выгоды с издержками. А вот на откуп эмоциям отдаются вопросы для личности малозначительные -- и неважно, что там эта личность о них говорит.

Порой создается впечатление, будто в головах людей встроен переключатель. Переключатель щелкает, стоит только переместиться из зоны личных интересов в общественную. Эффект хорошо описывает цитата из фильма Брат-2: "Были люди как люди, и вдруг все стали дебилы”.

Но переключатель действительно есть. Под воздействием эффекта безбилетника переключается сама система принятия решений. Эта особенность человеческого мышления и приводит к существованию всего того, без чего социальная жизнь была бы скучна и бесцветна: политиков-популистов, жуликоватых экспертов и безумных радикалов.

(продолжение следует)

Фото: flickr/Bob Avery