НАУКОВОДСТВО (invention of sciences). Теоретическая и практическая дисциплина обоснования и создания новых наук. Хотя многие науки зародились еще в древности, они продолжают возникать и в Новое и Новейшее время. Науководство — это метадисциплина, которая на основе изучения и классификации существующих наук проектирует новые науки и способствует их теоретическому и практическому формированию.
Фрэнсис Бэкон, основоположник науки Нового времени, считал важнейшей её задачей именно изобретение наук и искусств (the invention of arts and sciences). Важны изобретения внутри существующих дисциплин, но ещё важнее — изобретать сами дисциплины. «Существуют два вида открытий, совершенно отличных друг от друга. Первый вид — это изобретение искусств и наук, второй — открытие доказательств и словесного выражения. Я утверждаю, что первый из этих двух видов полностью отсутствует. <…> В развитии и расширении наук не достигнуто более или менее значительного прогресса, потому что до сих пор игнорируется необходимость существования особой науки об изобретении и создании новых наук. То, что следует создать такой раздел науки, — совершенно бесспорно» [32].
Такая наука о создании новых наук отсутствует и сегодня, и несомненно, что исследовательские университеты нуждаются в центрах науководства — экспериментального науковедения и наукотворчества.
В своей знаменитой классификации наук Ф. Бэкон не только обобщал факты об уже имеющихся отраслях знания, но и под знаком «desiderata» – «желаемые» – выдвигал новые дисциплины, которые могли и должны были бы развиться в будущем. Так, знаком «desiderata» помечены «история наук и искусств», «теория машин», «учение о расширении границ державы» и прочие дисциплины, развившиеся лишь столетия спустя. Причем сам Бэкон не только отмечает отдельные науки как «недостающие и нуждающиеся в развитии», но и предлагает примеры такого развития — экспериментальные трактаты по несуществующей области знания. Так, о науке, которую Бэкон аллегорически называет «консулом в военном плаще» и которая впоследствии стала «геополитикой», он замечает: «… мы считаем необходимым отнести ее к числу наук, требующих развития, и, как мы это всегда делаем, приведем здесь образец ее изложения». Далее следует «Пример общего трактата о расширении границ державы» [33]. Таким образом, четыре века назад Бэкон создал своеобразную «периодическую таблицу», только обобщающую и предсказывающую не химические элементы, а научные дисциплины. Многие белые пятна в бэконовской таблице оказались со временем заполненными.
Хотя номенклатура признанных дисциплин насчитывает уже тысячи именований, процесс их умножения неостановим и требует новых инвестиций воли и воображения. В ХХ веке были созданы такие науки и дисциплинарные поля, как кибернетика, семиотика, информатика, квантовая физика, психоанализ, гендерные исследования, когнитивистика, коммуникативистика, нарратология, грамматология и др.
Сфера воображения все более настоятельно входит в саму структуру развития знания, определяет ход научных революций. В наше время противопоставлять «науку» и «утопию», рассудок и воображение – значит не замечать движущих сил научно-технического прогресса. Научное знание не подавляет сферу человеческих желаний, а, напротив, в своем поступательном развитии все полнее реализует их и само движется их силой. В этом смысле «желательные науки» Ф. Бэкона – едва ли не первый сознательный синтез «науки» и «желания», выражение таких глубинных и общественно значимых желаний, которые движут развитие самой науки.
К началу XXI века обнаружилось, что мы уже и вправду живем в полуфантастическом мире, причем сама наука оказывается наиболее грандиозной, убедительной и действенной из человеческих фантазий. Движение науки, особенно в области электронно-информационных и биогенетических технологий, сравнялось с воображением фантастов и отчасти опередило его. Сеть-на-весь-свет, моментально передающая любое сообщение от каждого к каждому… Рост искусственного интеллекта и компьютерной памяти и появление на горизонте могучего племени киборгов, *всечеловеков, соединяющих интеллект с несокрушимым здоровьем, заменяемостью всех органов и практическим бессмертием… Открытие тайн генома, возможность производить существа с заранее заданными биологическими свойствами… Опыты синтеза биологии и социологии (социобиология), генетики и информатики (меметика)… Теории сложности и хаоса, синергетики, которые обнаруживают странность, парадоксальность, непредсказуемость в основе повседневных явлений… «Теории всего», которые пытаются свести воедино все виды физических взаимодействий…
Многое из того, о чем грезила фантастика, вошло в повестку дня современной науки. Тем самым наука и фантастика как бы меняются ролями. Если в научной фантастике наука дает пищу фантазии, то теперь все более очевидно обратное: фантазия дает пищу науке. Наука становится знанием о том, чего еще никогда не было, и ее все труднее отделять от технологии, как открытия трудно отделять от изобретений. Если научная фантастика определяла наше видение будущего в прошлом веке, то нынешний принадлежит фантастическим наукам, которые переводят наше воображение в знание будущих вещей, а знание – в их создание.
Роль фантазии в науке отнюдь не ограничена задачей ее популяризации, доходчиво-увлекательного изложения, но находится в самом центре познавательной деятельности. Наряду с популяризаторскими сочинениями: «занимательная математика», «занимательная физика», «занимательная лингвистика» и пр. – возможны и работы другого, экспериментального рода. Их задача – формировать теоретическое воображение, научную фантазию, ту человеческую способность, которая, по словам Пушкина, нужна не только поэту, но в равной степени и математику. Этот цикл возможных, желательных, «воображаемых» дисциплин: виталистика, гуманология, культуроника, микроника, реалогия, семиургия, скрипторика, тегименология, технософия, хоррология и др. Такова динамика научных революций в XXI веке: не только убыстряются переходы к новым понятиям и методам в традиционных дисциплинах, но и ускоренно возникают радикально новые парадигмы, которые не вмещаются ни в одну из признанных, академических дисциплин. Одна из целей науководства – исследовать саму модель порождения наук, общие «алгоритмы», действующие при образовании как семиотики, так и реалогии или микроники.
Формальная часть построения ДТР ясна, но есть вопрос по выбору негативных явлений. В главе 2 Правила Голдратта дан отчет о проблемах компании BigBrand. Автор выбрал в качестве негативного явления «Дефицит товаров», что позвволило ему прийти к карневой проблеме «Выпуск коллекций товаров без учета реального спроса». Выявить эту проблему можно только в том случае, если отбросить обычный подход к решению проблем через снижение издержек. Тогда возникает вопрос — как на уровне рассмотрения негативных явлений быть уверенным, что построение ДТР позволит выявить корневую проблему?
Цитировать Ответить
Не автор (Голдратт) выбрал нежелательное явление «дефицит товаров». Нежелательное явление — это объективно существующее в течение длительного времени явление на конкретном предприятии. Автор просто констатировал факт наличия нежелательного явления. Для нахождения корневой проблемы нужна только логика и знание ситуации конкретного предприятия.
Но Александр прав: эта логика будет отражать наше мировоззрение, нашу парадигму. И если мы «зациклены» на стереотипе сокращения издержек, это отразится в найденной корневой проблеме.
Наверное поэтому процесс нахождения корневой проблемы ТОС рекомендует начинать с построения диаграммы разрешения конфликта — «грозовой тучи». Она строится не на логике достаточности, как ДТР, а на логике необходимости. как ее построить — можно посмотреть здесь http://www.arbconsulting.ru/about/blog/iso/2010/04/01/iso_70.html
Грозовая туча явно выявляет управленческое противоречие. Оно реально существует и заставляет нас принимать компромиссные решения. А поскольку на самом деле в организации конфликта быть не должно (не может быть конфликта между частями целого по поводу общей цели), он существует только потому, что где то есть неверная исходная посылка. Мы выписываем все свои исходные посылки, приводящие к конфликту, и по очереди ставим их под сомнение. Найти неверную исходную посылку — значит отказаться от нее, то есть сменить парадигму.
А ДТР нужно при этом подходе для того, чтобы проверить — действительно ли найденный корневой конфликт и корневая проблема ведут к нашим НЖЯ, то есть для дополнительной проверки.
Цитировать Ответить
Да, при чтении книги Правила Голдратта возникает именно такая последовательность, но возможно она есть способ объяснить определенную ситуацию или действие преград в мыслительной деятельности человека. Однако в книге Деметра рекомендуется начинать с ДТР и именно при построении этой диаграммы выявить ключевую проблему. Постоение диаграммы разрешения конфликта необходимо строить только в том случае, если в основе этой проблемы лежит конфликт. Понятно, что сам Голдратт конечно по этой схеме не думает. А вот как он думает и добиватется таких результатов остается загадкой.
Цитировать Ответить
Ответ нашел у Голдратта. Анализ первой главы Правил представлен ввиде диаграммы ключевых утверждений
К сожалению в коментарии невозможно вставить графический объект. На словах цепочка выводов следующая:
1 Необходимо тренировать свои мыслительные способности
2 Необходимо строить причинно-следственные связи, влияющие на ситуации
3 На основе постоения ПСС необходимо строить модели ситуаций
4 На основе этих моделий необходимо строить прототипы ситуаций (опыт)
5 Это позволяет быть подготовленным ко многим (типовым) ситуациям и видеть возможности, которые предоставляет реальность.
Примерно так!