Объяснял вчера группе товарищей про ролики серпуховского Шестуна.

1. Специфика русского мышления во многом объясняется историческим феноменом диглоссии. Про это неплохо написано у Успенского. Диглоссия – это когда есть высокий письменный язык и низкий устный. В принципе это так или иначе верно для любой культуры, но у нас – несколько особый случай. Мы приняли старославянскую письменность в тот момент, когда древнерусский язык сам по себе был достаточно развитым и неплохо отражал нашу реальность – но исключительно в устной форме. Сам же старослав – исторически староболгарский, относящийся к группе южнославянских языков – был нам хоть и родственным, но все же чужим; более чужим, чем, скажем, галицийская версия украинского для нынешнего русского.

При этом старослав сам по себе не был изначально никаким «высоким» — это был обычный разговорный язык обычного славянского народа. И на нем вполне можно было говорить, а не только писать и читать священные тексты. Как и древнерусский – вполне годился не только для устной речи, но и для письменной, о чем и свидетельствуют написанные на нем новгородские берестяные грамоты («Якове брате, еби лёжа»).

Таким образом, в обиходе у предков было сразу два родственных друг другу, но всё же разных языка: «высокий» старослав и «низкий» древнерусский. Соответственно, выбор языка коммуникации обуславливался контекстом общения: первый – формально-официально-пафосно-сакральный, второй – низменно-свойско-жизненно-настоящий.

Ну, например. «Град» по старославянски – город. В древнерусском тоже был именно «город», а град – вид атмосферных осадков (поэтому Новгород, а никакой не Новоград). «Враг» по-древнерусски звучал как «ворог» (позже сокращенный до «вора»). Мрак-морок, прах-порох, глас-голос, страж-сторож, власть-волость и т.д.

Соответственно, первый язык – внешний, «парадный», а второй – «тайный», но при этом, поскольку не заемный, а свой-собственный, более настоящий.

2. В результате существования двух параллельных языков для разных задач в русском социальном и политическом мышлении сформировалась конструкция, которую Симон Кордонский описывает как «в реальности» и «на самом деле». «В реальности» — то, что описывается языком церковным: языком законов, летописей, библий и официальных челобитных. «На самом деле» — то, что живет в языке разговорном: то, что все знают, но об этом как бы не принято. Мат – это всего лишь апофеоз диглоссии: наиболее точный, но и наиболее репрессируемый язык описания действительности.

3. В современной России, в её политическом и социальном языке диглоссия живее всех живых. Есть политика, описываемая законами, институтами, газетными статьями и высказываниями официальных лиц – вся сплошь на «церковнославянском»: красиво, мудрено и неправда. А есть подлинная политика – тот язык, на котором предполагаемый генерал Ткачев объяснял предполагаемому главе района Шестуну, как всё работает и каково его место в этом раскладе. И вот его речь – правда от первого до последнего слова, даже на уровне понятий. Но это такаяправда, которую ни в коем случае нельзя показывать людям. Хотя нельзя сказать, чтобы она была таким уж секретом. Все в курсе, просто «не при детях же».

4. Анонимные телеграм-каналы – это как раз система торговли «правдой»: управляемый набор протечек из мира «на самом деле» в мир «реальности». Примерно как дети, прильнувшие к замочной скважине, чтобы увидеть краем глаза, как их родители делают им братиков и сестренок, и потом в ажиотаже рассказывающие это тем братикам и сестренкам, которых уже сделали до этого. Ситуация доверия сообщению обеспечивается на уровне языка: понятно же, что президент, парламент, партии, правительство, законы – это все «церковнославянский». А вот «группа Школова», которая наехала на Ковальчуков, чтобы с помощью Ротенбергов какие-то там миллиарды отжать и кого-то куда-то закатать – это то, как «на самом деле».

5. При этом большая ошибка думать, что официальная, «парадная» версия реальности – не более чем ширма для отвода глаз. Она столь же важна, как и теневая. Именно этим объясняются столь долгие коллективные танцы товарищей начальников вокруг этого парвеню Шестуна: хотели бы «переехать» — давно бы уже переехали, ничего не объясняя, и шил бы видный серпуховский единоросс варежки где-нибудь в Мордовии. Но так НЕЛЬЗЯ. Надо, чтобы именно на уровне «реальности» все выглядело максимально благопристойно: человек должен сам написать заявление – «по собственному желанию»; получить в виде отступного какую-нибудь пенсионерскую должность, сдать явки-пароли и время от времени посещать «казачьи парады». И вот именно оформлением этого ритуала как раз и занимаются все присутствующие в его ролике уважаемые люди.

Но Шестун повел себя как гнида. Мало того, что отказался от предписанной ему роли в ритуале, так еще и устроил масштабную «протечку» из мира «на самом деле» в мир «реальности». Проще говоря, вмонтировал в замочную скважину скрытую камеру, сварганил из заснятого любительский БДСМ-порнофильм с собой в роли «раба» и теперь показывает его на площадях, собирая толпы ребятишек. Статья 135 УК РФ, «растление малолетних». Как учит нас помянутый Кодекс, «характер развратных действий, совершаемых в отношении лиц, не достигших совершеннолетия, может быть физическим или интеллектуальным. (…) Интеллектуальная форма совращения несовершеннолетних проявляется в демонстрации порнографических материалов: фильмов, журналов, предметов в виде половых органов. Также сюда можно отнести разговоры на тему секса, носящие циничный характер».

Вот примерно такими глазами смотрят на товарища Шестуна коллеги из системы. Ну и – сами знаете, что делают на зоне с теми, кто заехал по такой вот статье.

6. Что теперь-то? Ну, столь масштабную протечку из мира «на самом деле» в мир «реальности» (в котором, подчеркиваю, детей приносят исключительно аисты, вопрос о занятии должностей или снятии с них решает многонациональный народ РФ на выборах, суд является независимой ветвью власти и т.п.) – надо как-то затыкать, и как можно решительнее. Кроме шуток: Шестун, полагаю, получит по голове с максимальной жесткостью, ибо весь его казус – хуже, чем преступление. Это ошибка.

Системная ошибка.