Почитал некоторые высказывания о войне и о репрессиях. Прислушался к тональности (особенно к тому, что пишут и говорят молодые люди). Подумал, что признание советского режима середины прошлого века (если не всех 70 лет, то по меньшей мере сталинского периода) преступным уже не звучит как радикальный эпатаж. Это нечто такое, о чём можно и нужно думать и над чем надо работать.
Изживание травмы будет идти в направлении такого признания.
Противников такого признания больше, они громкие, но у них нет аргументов, кроме внешних по отношению к проблеме (и внешнеполитических по отношению к стране). Поэтому не удивлюсь, если признание сталинского режима преступным, а НКВД преступной организацией состоится ещё на моей жизни.
***
Андрей Орлов (Орлуша). ПАМЯТИ СМЕРТНЫХ
Мои деды не воевали,
И в этом нет дедов вины:
Моих дедов поубивали
Ещё задолго до войны.
Я их портретом чёрно-белым
Украсил бы тебя, Москва,
Но фоток нет, такое дело.
А деды были. Даже – два.
В шеренгах над толпою майской
Я научился различать
Майоров в форме вертухайской
Из тех, что подпись и печать
Оставили на приговоре,
Чтобы мой род с земли стереть.
Я их НКВДшной своре
Желал бы всей в аду сгореть –
Тем, кто, сменяясь, вёл допросы,
Тем, кто под утро забирал,
Тем, кто у девочек курносых
Их женихов для смерти крал,
Тем, кто, взведя курки наганов,
Вгонял в затылки гвозди пуль
Жильцам лубянок, крестов, таганок,
И двум любимым моих бабуль
Чтоб мне, на краешке тротуара
Сегодня стоящему на Тверской,
Чей дед воевавшим дедам не пара,
Закрасить что-то в душе тоской
Под звуки победных маршей и гимнов
Шагают портреты, ряды стройны.
Моим не дали даже погибнуть,
Не дали даже дожить до войны.
Зоны-перегоны-ямы-буераки,
Смертные колонны, смертные бараки,
Память чёрным выжжена, майская гроза,
Смыла с ленты рыжее горькая слеза,
Берии портретики, юрких глазок прыть,
А в глазах – конкретика: могут повторить...