Больше всего настораживает, что даже в Швеции количество людей с антителами — менее 10%. Оно, конечно, не известно, насколько важны антитела в нечувствительности к ковиду. Вполне возможно, что существуют просто иные способы сопротивления организма вирусу, чем стандартная теория антител. Когда иммунная система справляется с заражением малым количеством вирусов без всякой выработки антител. Хотя неизвестно, на что вообще способны антитела — сопротивляются ли они любой дозе полученных вирусов и универсальны ли для всех мутаций. Какое количество людей с антителами в той же Ухани на данный момент? Я не встречал такой цифры.
Так или иначе, пример Швеции демонстрирует, что и отсутствие карантина не ведет к обретению стадного иммунитета. Но нет ответа даже на вопрос — приобретает ли иммунитет переболевший? А если да, то означает ли это наличие у 100% переболевших антител в крови? Даже на этот вопрос я ответа не нахожу (разве что в форме: переболевшие повторно не болеют. Но это не ответ. Как минимум нет ответа на вопрос — соприкасались ли они повторно с вирусом и в каких масштабах).
Очень может быть, что эта пандемия создаст эпистемологический кризис для онтологических оснований медицины и заставит ее наконец пересмотреть свое понятие болезни и свой взгляд на организм как сингулярный предмет лечения. Кризис политики прикосновения уже коснулся и самой медицины — ее практики прикосновения к телу и топологии внешнего и внутреннего, вся экономия отношений тела и касания поставлены под вопрос. Всё поле перцепции и репрезентации тела, сложившееся между страдающим, мертвым и воскресающим телом, сейчас в глубоком кризисе. Кризис метафизики добрался до своих основ — медицинской онтологии Авиценны. Метафизика бытия стоит на интерпретации Аристотеля Авиценной, а Авиценна эту интерпретацию действующих причин в отношении тела и души создал из прикладных соображений — как философию своей медицинской практики. Целостность формы тела и здоровье — понятия, тождественные у Авиценны, и именно в таком виде они и унаследованы Фомой и новой европейской медициной.
Интересно, что отрицание этих основ аверроистами папой Латуром определяется как чума, а томистский ответ на проблему единства и множественности в отношениях души и тела — как излечение от этой чумы. Нет сомнений, что великая чума 13 века и новая метафизика бытия не случайно синхронны. В ответе аверроистам при помощи метафизики Авиценны, откуда и рождается вся наша метафизика бытия как сущего, содержится ответ на ужас великой чумы — новая картина мира, реорганизующая взгляд на пространство, тело и социальную солидарность.
И вот сейчас эта основа у нас под ногами ухнула в бездну - и нам надо заново переигрывать сами основы ответа на аверроистский вызов, медицинскую основу всей этой метафизики. Дело, начатое философами — критика и деструкция новоевропейской метафизики субъекта — теперь перешло в кризис репрезентации тела в его отношениях с нормой здоровья и патологии. Теперь этот кризис метафизики дошел в каждый дом.
Сова Минервы вылетает вовсе не в сумерках. Она вылетает в моменты коллективного ужаса, доставляющего ощущение да-зайна каждому телу, полагающему, что оно располагает душой. Вот тогда и приходит к интеллекту упакованный в вопль ужаса запрос на теорию от униженной телесности с ее растительной и животной частями души