18 июля 2018
«Эгоистичный ген» Докинза я прочитал в 1997-ом. Помню книгу формата А4 толщиной в два пальца, которую я заглотил дня за два. Прошло немножко лет, и я добрался до «Расширенного фенотипа», который считается (и самим Докинзом) ключевой работой в развитии его теории.
Читать тяжело. Каждые полстраницы в мозгу индуцируется мысль, требующая если не записи, то обсуждения в узком кругу меня. Конспект пухнет.
Собственно биологические открытия для меня постольку-поскольку. Я читаю для того, чтобы видеть рельеф эпистемических проблем — на подобных темах лучше видно, как ограничения эпистемы водят людей за нос вокруг трёх сосен. Хорошая находка, когда кто-то героически находит четвёртую и делает умопомрачительный вираж. Докинз сделал его в «Эгоистичном гене».
В «Расширенном фенотипе» в этом смысле пока для меня ничего нового, и ярче всего светится одно, старое доброе: социобиологам и этологам категорически мешает объективистская парадигма. В каком-то смысле можно сказать, что им не хватает способности абстрактного мышления, а точнее — интеллектуального фреймворка, достаточно мощного, чтобы оперировать обобщениями поведения/феноменологии за пределами индивидоцентричной биологии.
Докинз, двигая свой «эгоистичный ген» на трон субъекта эволюции, борется против дарвинистской парадигмы «эгоистичного индивида», но его вариант — лишь аберрация генетика, у которого есть под руками другой объект вместо очевидно неудобного. Популяционные биологи, трушные этологи, имеют другой объект в этой роли — популяцию, потому как им удобнее так. Да, индивидо-центричность хромает, но хромают и остальные. Аргументов за и против каждого из подходов много: разный масштаб исследований выдвигает феноменологические ситуации, которые непротиворечиво описываются только в специальной местной объектной схеме, когда другие схемы ими давятся.
Для Докинза в 1982-ом и 1999-ом (второе издание, с пустоватым послесловием Деннета) конкуренция онтологий на дисциплинарном поле — это академический конфликт, переходящий в мировоззренческие разногласия (или наоборот). Он пытается выразить конструктивистскую необходимость и пытается позиционировать свою теорию, как неисключающую, но у него нет ни слов для этого, ни достаточных интеллектуальных практик, только куб Неккера.
Сегодня для онтологической инженерии федерирование онтологий уже не мировоззренческий конфликт, а регулярная задача. Интересно, могут ли академические учёные в рамках одного исследования использовать несколько взаимоисключающих подходов? Сомневаюсь.
В истории с выбором объекта на роль центрального эволюционного агента, что в итоге определяет интерпретационные рамки, паттерны и общую теоретическую, объяснительную мощность, можно наблюдать, что принятие множественности онтологий — это, конечно, может быть революционным ходом для академического монотеизма, но лишь начало проблем. Которые для онтоинженерии стоят в полный рост уже не первый десяток лет. И, для обоих случаев, революционным решением будет только эпистемологическое приращение и эпистемический переход. Управляемый переход из тесной и захламлённой объективистской эпистемы на просторы замечательной N. Но пока N томится в утробе, наука будет проходить все стадии созревания: болезненное осознание неустранимого, нередуцируемого плюрализма; реакционная попытка сегрегации; наивный оптимизм интеграции; тупиковый прагматизм унификации; обречённость федерирования.