4 августа 2016 года у нас состоится презентация никогда ранее не публиковавшегося доклада 1933 года "Об организации Института Графического языка" Леонтия Алексеевича Бызова (1886-1942).
"...Мы — современники и участники новой великой революции мышления. Ее истоки — время великого научного переворота в начале новой истории: в научный обиход, сначала только через математику, все более и более врывается принципиально новый способ выражения мысли — графический, и, следовательно, пространственный, а не звуковой, и, следовательно, линейный".
https://www.facebook.com/events/494972970691662/
Библиотека Ф.М. Достоевского
"...Графический язык, как своеобразная система условных знаков, во многих отношениях отличен от системы звукового языка (членораздельной речи). В одних отношениях он более мощен, в других более слаб, в сравнении с человеческой речью.
Основное свойство графического языка, вытекающее из ео материальной основы, это его способность изображать в виде пространственных представлений связи и взаимоотношения предметов и явлений между собой. (существование разного рода зависимости, динамика, синхронность и т.п.)
Благодаря этому свойству графический язык в своих основных разновидностях является могущественным инструментом научного мышления и практического действования. Кроме того, благодаря своей непосредственной наглядности графические изображения (проявления графического языка) как общее правило, чрезвычайно легко воспринимаются, а потому являются исключительным по могуществу орудием популяризации".
Л.А. Бызов "Об организации Института Графического языка (Общие проблемы графического языка)"
"...В 1933 г., мною была составлена большая докладная записка об общих проблемах графического языка и необходимости организации при Академии Наук Института графического языка. Записка была передана академикам Струмилину, Кржижановскому, Деборину, Баху, Чаплыгину, Бухарину, Марру, Орлову. Академики Струмилин и Кржижановский записку одобрили, от остальных сведений я не имел. Осенью 1933 г., группой работников, и мною в том числе, было внесено в Президиум Академии Наук предложение об организации при Академии Комиссии графического языка, поддержанное подписями академиков Кржижановского и Струмилина, и, кажется, академика Деборина. Предложение, однако, в Президиум не поступало и было отклонено секретариатом".
Из научной биографии Леонтия Алексеевича Бызова, 1935 год
см. Леонтий Бызов "Мой дед Леонтий Бызов"https://www.proza.ru/2015/08/04/80
На фотографии Л.А.Бызов, 40 лет, 1926 год
Павел Мрдуляш, член экспертного совета при Правительстве Российской Федерации: Много-много лет назад (примерно 1988-1989) я читал все, что мог найти в Ленинской тогда еще библиотеке про самые первые работы по Науке Управления (management science) в России. И наткнулся на упоминание о том, что в начале 30-х гг. некто Л.А.Бызов сделал доклад в клубе директоров народного хозяйства им. Дзержинского на тему "Об организации института графического языка". И узнал немного про то, про что доклад. Текст доклада, естественно, был не доступен - это было еще время советской мерзости, хоть и на излете. Автор доклада впоследствии не был репрессирован, в отличии от многих, кто занимался НОТ и НУ в СССР. Но развить тему ему не дали.
Я был поражен, шокирован, дико огорчен - сколько времени, жизней тому назад все, что сейчас изобретаем мы, было уже изобретено, продумано или хотя бы намечено к продумыванию. Когда читаешь про репрессии вообще - это немного абстрактно. Когда вспоминаешь-слушаешь-читаешь про репрессии своих родственников, близких - это больно. Вот когда я читал про уничтожение этих людей - мне было больно, как будто я читал про своих близких. Наверное, это потому, что они думали когда-то про то же, про что думал я. Но их мысли погибли, были убиты. И мне приходилось думать заново - как будто за них.
Я мало что придумал и совсем ничего не написал. Но что-то во мне осталось. Когда много-много лет спустя я стал делать тренинг по схематизации, я вставил в колонтитул своих раздаточных материалов название "Институт графического языка". Даже значок придумал. Такого юридического лица нет, по крайней мере я его не регистрировал. Но мне казалось, что этим я продолжаю, как бы восстанавливаю линию, мышление тех, кто начинал эту тему, эти мысли (это вроде как иллюстрация тезиса ГП, что мышление живет не на человеке). И тем самым я пытался укоренить свои маленькие штудии, претендовать на какой-то культурный контекст. Хотя я никому это не рассказывал, да никого это и не интересовало.
На рисунке страницы из рукописи Л.А.Бызова "Графический метод учета производства", 1938.
Руководитель семинара Визуальное мышление Anna Gorban: Не первые мы такие умные. И не первые, кто пытается сделать изучение графических языков ака визуальное мышление официальным и официально признанным в виде учебного заведения. Хотя у нас шансов больше
"Работала я в недавно созданной группе «графического учета», возглавляемого энтузиастом этого нового дела, милейшим и добрейшим Леонтием Алексеевичем Бызовым — небольшого роста и несколько полноватым человеком в очках, похожим чем-то на хлопотливого ежика и обладавшим доброй, хорошей улыбкой. Глава большой семьи: жена и, кажется, пятеро детей, что было тогда редкостью, — он относился ко мне ласково, как-то по-отечески, я бы сказала, даже с нежностью. Ему, хорошо знакомому с Яшей, наверное, известны были мои обстоятельства. Мне кажется почему-то, что и сам он когда-то состоял в меньшевистской или эсеровской партии либо «сочувствовал» тем или другим. Леонтий Алексеевич считал, что графика — это самая совершенная и научная форма учета, доступная пониманию даже не шибко грамотного рабочего. Исходя из этого, он и создал целую систему графиков на все случаи жизни и производства, написал по этому вопросу книгу, которую тут же мне презентовал. Наша группа должна была заниматься внедрением этих систем в учет на производстве, чему активно противодействовали хозяйственники, так как подобная система требовала новых подходов, штата чертежников и т. п. Тем не менее мы работали по хоздоговорам с предприятиями. Кроме меня и Л. А. Бызова, в группу входила толстая, веселая и приветливая дама лет сорока по фамилии Гольденблат, имени которой теперь не помню, — наш главный чертежник и секретарь группы. Время от времени у нас работали практиканты — студенты техникумов и вузов, изучавшие экономику и разные формы учета. Так что бывала здесь и молодежь. Моя коллега-чертежник тоже относилась ко мне очень хорошо, по-матерински, и помимо черчения обучала меня всевозможным житейским премудростям (а в них она была немало искушена). От нее я впервые узнала о многих жизненных ситуациях, о которых раньше слыхом не слыхивала, и мне было с ней легко и весело.
Немного научившись чертить (это и составляло главный познавательный интерес моей новой работы), я стала иногда по месяцу и более работать на крупных московских заводах, внедряя наши формы учета. Занималась хронометражем различных операций на станках и других агрегатах вплоть до сталеплавильных печей. Для этого мне надо было вникнуть в технологию производства, общаться с рабочими и мастерами. Таким образом, мне довелось поработать на автомобильном заводе им. Сталина (теперь Лихачева), на только что отстроенных Велозаводе и «Шарикоподшипнике», на старых, но обновленных тогда заводах «Динамо» и «Серп и Молот», на ремонтном автозаводе в Каретном ряду и на многих других. И хотя ездить туда было в то время очень далеко и неудобно и вставать приходилось очень рано, чтобы попасть к началу смены, эта работа казалась мне очень интересной. Я впервые столкнулась тогда с этими детищами бурной индустриализации, а главное, с рабочими, о которых и от папы, и из газет слышала много хорошего. Мне посчастливилось в ту пору увидеть еще настоящий, частично старой закваски рабочий класс, не испорченный и не размытый деревенщиной, люмпенами или, как потом, «лимитчиками». Эти люди с большими, крепкими руками, умными и острыми глазами не пили во время работы, не матерились, во всяком случае в моем присутствии, терпеливо отвечали на мои, с их точки зрения, наверное, наивные и глупые вопросы. Сначала, когда я появилась в цехах со своими длинными косами, в сером рабочем халатике, они посмеивались надо мной и моими заданиями, но потом привыкли ко мне, называли «дочкой», оказались приветливыми и внимательными. Я с интересом наблюдала, как они работают; научилась различать разные типы станков — токарные, слесарные, шлифовальные; видела, как на заводе им. Сталина работает конвейер, тогда бывший у нас новинкой, как в мартеновских печах плавится сталь. Росло мое уважение к этим смелым людям в спецовках, и я не на словах, а на деле ощущала мощь нашей молодой промышленности и ее творцов. Кое-где удавалось внедрить наши формы учета, нас благодарили и меня это тоже радовало".
Из воспоминаний Евгении Владимировны Гутновой (1914–1992) "Пережитое"
http://lib.rus.ec/b/401480/read