Картина Ивана Богданова "За расчетом" (1890 год) — еще один типичный пример передвижнической жанровой живописи, как будто бы простой, прямолинейной и очевидной.
На первый взгляд, изображенное на полотне понять несложно. Характерный простоватый деревенский мужик явился к городскому жителю за получением денег, следующих ему за некую выполненную работу (или за какой–то товар). Хотя мужик в данном случае является кредитором, его просительная поза и робкое выражение лица указывают на то, что он находится в слабой позиции, боится, что горожанин его обсчитает или вообще откажется платить. Горожанин выглядит сурово, важно; чем закончится расчет, пока что непонятно.
Но, если бы всё было так просто, это пост незачем было бы писать. Для начала, откомментируем видимые бытовые реалии.
Перед нами, несомненно, городской мещанский дом, который, при всей его скромности, уже не носит названия избы. Дом либо кирпичный, либо деревянный, но оштукатуренный изнутри по дранке (а снаружи, следовательно, обшитый доской и украшенный резными деталями). И то, и другое — признак городской культуры; в деревне такой дом может себе построить только разбогатевший торговец, выбившийся в купцы и присоединившийся к городскому стилю жизни. Ни гладкие стены с орнаментом (то ли обои, то ли альфрейная малярная работа), ни высокий потолок, ни общий светлый тон интерьера крестьянину, даже саму богатому, просто не нужны.
Но при этом дом совсем маленький и простой. В комнате, видимой на картине, хозяин и ест, и спит, и работает (за его спиной мы видим конторку — распространенный тогда тип офисной мебели). По–видимому, такой дом состоит из сеней и двух комнат ("половин"), чистой (видимой нам) и черной, в которой топится печь, готовится пища, моется посуда. Если хозяева держат скот — даже в самых маленьких городах его держали далеко не все мещане — к черной половине примыкает еще и крытый хозяйственный двор. В любом случае, на участке — его стандартный размер при застройке городов одноэтажными индивидуальными домами был 500–600 м2 — есть еще какие–нибудь холодные дощатые сараи и отхожее место. Стоит такое домовладение 1–1.5 тысячи рублей, в 2–3 раза дороже хорошей деревенской избы. Заметим, что наш дом еще и содержится плохо — штукатурка потрескалась, краска облезла.
Всё это свидетельствует об очень скромной жизни и невысоком социальном статусе владельцев дома. Перед нами люди, находящие в самом низу коренного и самостоятельного слоя городского населения, мещанства. Не следует думать, что это самые бедные горожане — город переполнен временными, или постоянными, но живущими без семьи, чернорабочими–крестьянами, один из которых и изображен справа на картине; у этих людей, ясное дело, нет в городе и собственного жилища. Но для коренного самозанятого горожанина, живущего отдельным домохозяйством, видимый на картине быт является начальным уровнем; так жило где–то две трети "настоящих" горожан, процентов 10–15 горожан были полной голытьбой, а у остальных 15–20 процентов дела шли получше.
Мы видим, без сомнения, типично мещанский быт, в изначальном, лишенном отрицательных коннотаций, смысле данного слова. Некоторые элементы этого быта на крестьянский вкус привлекательны — это, для примера, покрытая пестрым покрывалом кровать за занавеской. Некоторые элементы крестьянин счел бы излишним форсом — это, например, стулья (можно же сидеть на лавке). Кое–что крестьянину показалось бы ненужным — полосатый домотканый половичок перед дверью, скатерть на столе. А уж назначение клетки с канарейкой в той культуре было доступно лишь пониманию горожанина. Стены наивно оклеены вырезками из иллюстрированных журналов и цветными литографиями, продаваемыми на ярмарках особыми разносчиками. Слева мы видим некое изображение в массивной рамке и под стеклом — это единственная в доме фотография, дорогая и ценимая вещь.
В общем, крестьянину подобный интерьер кажется отчасти завидным, а отчасти наполненным такими вещами, которые незачем покупать, даже если есть деньги. Для купца такой интерьер понятен, но уж больно беден. А на барский взгляд он просто убог и жалок.
Костюмы мещан также показывают их промежуточное положение между крестьянством и купечеством. На мужчине крестьянская свободная розовая рубаха, между тем как его брюки и жилет являются элементами так называемого немецкого платья, старинной одежды низового купечества и зажиточного мещанства; на ногах сапоги, единственно возможная обувь простого горожанина. Женщина же одета вполне по–деревенски, но только в новую, пеструю и яркую одежду, которая крестьянка наденет только на праздник, а вот простецкая мещанка носит повседневно; обуви не видно, но на ней должны быть кожаные ботинки или низкие сапожки.
Костюм крестьянина до такой степени типичен для деревни, что о нем нечего и сказать. Единственное, что можно заметить — некоторая оборванность в нашем случае не признак бедности, а норма для повседневной одежды.
Прически (вернее, их отсутствие) и бороды у обоих мужчин одинаковые, только крестьянин растрепан, а мещанин причесывается, но бороду все равно не стрижет, в отличие от барина.
Можно ли угадать, чем именно занимается мещанин с нашей картины, и за что он должен заплатить крестьянину? Единственный видимый намек — то, что крестьянин явился за расчетом в дом, а не в торговое или производственное помещение, а также то, что в доме есть конторка. Возможно, перед нами какой–то маленький подрядчик (транспорт, лесозаготовки, строительство), который ведет дела непосредственно из дома, не нуждаясь в особом помещении. Соответственно, крестьянин на картине либо что–то возил, либо рубил лес, либо что–то строил, к чему подходит и его костюм, годный для длительной работы на свежем воздухе. Крестьянин, ясное дело, любит наниматься на городскую работу на зиму, когда ему в деревне делать нечего (это называется отходничество). Наверное, уже настала весна, и ему пора домой; его контракт, в чем бы он не заключался, закончился, и он явился за расчетом. Подрядчик рассчитывает платеж на счетах. Крестьянин, видимо, не умеет пользоваться счетами, иначе бы он подошел к столу и проконтролировал процесс расчета.
Теперь мы подходим к самому интересному. Смысл картины не в том, что мещанин выглядит так–то, а крестьянин так–то; для старинного зрителя эти вещи были очевидны. Смысл в той коллизии, что крестьянин сильно робеет перед мещанином, несмотря на то что последний — не шибко важная птица. А с чего это крестьянин заробел? Он ведь, кажется, в своем праве, он выполнил работу, мещанин должен ему денег, и теперь он, крестьянин, стал кредитором в их сделке. Если мещанин откажется платить, то в стране есть закон (разумеется, защищающий сделки), суд и судебные приставы, способные силой взыскать присуженные суммы. На самом деле всё не так–то просто. Этому посвящена вторая часть поста.
На первый взгляд, изображенное на полотне понять несложно. Характерный простоватый деревенский мужик явился к городскому жителю за получением денег, следующих ему за некую выполненную работу (или за какой–то товар). Хотя мужик в данном случае является кредитором, его просительная поза и робкое выражение лица указывают на то, что он находится в слабой позиции, боится, что горожанин его обсчитает или вообще откажется платить. Горожанин выглядит сурово, важно; чем закончится расчет, пока что непонятно.
Но, если бы всё было так просто, это пост незачем было бы писать. Для начала, откомментируем видимые бытовые реалии.
Перед нами, несомненно, городской мещанский дом, который, при всей его скромности, уже не носит названия избы. Дом либо кирпичный, либо деревянный, но оштукатуренный изнутри по дранке (а снаружи, следовательно, обшитый доской и украшенный резными деталями). И то, и другое — признак городской культуры; в деревне такой дом может себе построить только разбогатевший торговец, выбившийся в купцы и присоединившийся к городскому стилю жизни. Ни гладкие стены с орнаментом (то ли обои, то ли альфрейная малярная работа), ни высокий потолок, ни общий светлый тон интерьера крестьянину, даже саму богатому, просто не нужны.
Но при этом дом совсем маленький и простой. В комнате, видимой на картине, хозяин и ест, и спит, и работает (за его спиной мы видим конторку — распространенный тогда тип офисной мебели). По–видимому, такой дом состоит из сеней и двух комнат ("половин"), чистой (видимой нам) и черной, в которой топится печь, готовится пища, моется посуда. Если хозяева держат скот — даже в самых маленьких городах его держали далеко не все мещане — к черной половине примыкает еще и крытый хозяйственный двор. В любом случае, на участке — его стандартный размер при застройке городов одноэтажными индивидуальными домами был 500–600 м2 — есть еще какие–нибудь холодные дощатые сараи и отхожее место. Стоит такое домовладение 1–1.5 тысячи рублей, в 2–3 раза дороже хорошей деревенской избы. Заметим, что наш дом еще и содержится плохо — штукатурка потрескалась, краска облезла.
Всё это свидетельствует об очень скромной жизни и невысоком социальном статусе владельцев дома. Перед нами люди, находящие в самом низу коренного и самостоятельного слоя городского населения, мещанства. Не следует думать, что это самые бедные горожане — город переполнен временными, или постоянными, но живущими без семьи, чернорабочими–крестьянами, один из которых и изображен справа на картине; у этих людей, ясное дело, нет в городе и собственного жилища. Но для коренного самозанятого горожанина, живущего отдельным домохозяйством, видимый на картине быт является начальным уровнем; так жило где–то две трети "настоящих" горожан, процентов 10–15 горожан были полной голытьбой, а у остальных 15–20 процентов дела шли получше.
Мы видим, без сомнения, типично мещанский быт, в изначальном, лишенном отрицательных коннотаций, смысле данного слова. Некоторые элементы этого быта на крестьянский вкус привлекательны — это, для примера, покрытая пестрым покрывалом кровать за занавеской. Некоторые элементы крестьянин счел бы излишним форсом — это, например, стулья (можно же сидеть на лавке). Кое–что крестьянину показалось бы ненужным — полосатый домотканый половичок перед дверью, скатерть на столе. А уж назначение клетки с канарейкой в той культуре было доступно лишь пониманию горожанина. Стены наивно оклеены вырезками из иллюстрированных журналов и цветными литографиями, продаваемыми на ярмарках особыми разносчиками. Слева мы видим некое изображение в массивной рамке и под стеклом — это единственная в доме фотография, дорогая и ценимая вещь.
В общем, крестьянину подобный интерьер кажется отчасти завидным, а отчасти наполненным такими вещами, которые незачем покупать, даже если есть деньги. Для купца такой интерьер понятен, но уж больно беден. А на барский взгляд он просто убог и жалок.
Костюмы мещан также показывают их промежуточное положение между крестьянством и купечеством. На мужчине крестьянская свободная розовая рубаха, между тем как его брюки и жилет являются элементами так называемого немецкого платья, старинной одежды низового купечества и зажиточного мещанства; на ногах сапоги, единственно возможная обувь простого горожанина. Женщина же одета вполне по–деревенски, но только в новую, пеструю и яркую одежду, которая крестьянка наденет только на праздник, а вот простецкая мещанка носит повседневно; обуви не видно, но на ней должны быть кожаные ботинки или низкие сапожки.
Костюм крестьянина до такой степени типичен для деревни, что о нем нечего и сказать. Единственное, что можно заметить — некоторая оборванность в нашем случае не признак бедности, а норма для повседневной одежды.
Прически (вернее, их отсутствие) и бороды у обоих мужчин одинаковые, только крестьянин растрепан, а мещанин причесывается, но бороду все равно не стрижет, в отличие от барина.
Можно ли угадать, чем именно занимается мещанин с нашей картины, и за что он должен заплатить крестьянину? Единственный видимый намек — то, что крестьянин явился за расчетом в дом, а не в торговое или производственное помещение, а также то, что в доме есть конторка. Возможно, перед нами какой–то маленький подрядчик (транспорт, лесозаготовки, строительство), который ведет дела непосредственно из дома, не нуждаясь в особом помещении. Соответственно, крестьянин на картине либо что–то возил, либо рубил лес, либо что–то строил, к чему подходит и его костюм, годный для длительной работы на свежем воздухе. Крестьянин, ясное дело, любит наниматься на городскую работу на зиму, когда ему в деревне делать нечего (это называется отходничество). Наверное, уже настала весна, и ему пора домой; его контракт, в чем бы он не заключался, закончился, и он явился за расчетом. Подрядчик рассчитывает платеж на счетах. Крестьянин, видимо, не умеет пользоваться счетами, иначе бы он подошел к столу и проконтролировал процесс расчета.
Теперь мы подходим к самому интересному. Смысл картины не в том, что мещанин выглядит так–то, а крестьянин так–то; для старинного зрителя эти вещи были очевидны. Смысл в той коллизии, что крестьянин сильно робеет перед мещанином, несмотря на то что последний — не шибко важная птица. А с чего это крестьянин заробел? Он ведь, кажется, в своем праве, он выполнил работу, мещанин должен ему денег, и теперь он, крестьянин, стал кредитором в их сделке. Если мещанин откажется платить, то в стране есть закон (разумеется, защищающий сделки), суд и судебные приставы, способные силой взыскать присуженные суммы. На самом деле всё не так–то просто. Этому посвящена вторая часть поста.
Ширина половых досок внушает уважение.
TimoTimo, В ту эпоху хватало терпения выдерживать строительный лес в бревнах на складе лет по пять, часто даже в крытых штабелях. В результате получалась древесина долговременной естественной сушки, которую больше не будет коробить. Сейчас, в эпоху быстрой сушки, такую широкую доску немедленно перекорежит.
Крестьянин робеет, потому что "размазня"?
ucheniy–tsygan, Отличный пример. Гувернантка находится примерное в той же позиции, что и мужик на картине — их, гувернанток, слишком много, покупателей их труда мало, ассоциации, защищающей их права коллективно, нет, а судиться, относительно недоданной суммы, слишком накладно.
Как только гувернантка окажется в ситуации, когда договорные силы сторон равны, или перевес на ее стороне — например, пойдет в лавку покупать картошку — сразу же окажется, что она не такая уж и размазня.
Как только гувернантка окажется в ситуации, когда договорные силы сторон равны, или перевес на ее стороне — например, пойдет в лавку покупать картошку — сразу же окажется, что она не такая уж и размазня.
Сначала плюсанул, потом читать.
tussin, у этого автора всегда так делаю.
wereman, ну блин это — ЕРОХОВ!!! все так делают. кстати давно постов не было — срасибо
Спасибо, один из немногих подсайтов где есть интересный контент.
Что же за газета на стене? Почему эта табличная информация была так важна? Может это цены на сельхозпродукцию на первой в России сырьевой бирже??
Или календарь религиозных праздников?
раз висит у икон.
leha_chifir, Я тоже думаю, что это календарь. Он важен, так как в нем показаны праздничные дни, когда мужики не работают (а торговцы работают).
leha_chifir, Встречал похожего вида таблицы в газетах — например, ставки провозной платы между разными пунктами. Если на картине люди заняты в транспортной сфере, то это самая насущная и постоянно используемая информация для работодателя.
Ерохов а все–таки прокомментируете гардероб крестьянина. Вам это само собой. Где все это бралось, ткани и кожи дома выделывались? почему у него нет сапог, я слышал сапоги были статус символом. сколько смен верхней и нижней одежды было. сколько это стоило?и еще вопрос давно собирался, когда основная масса населения начала спать на белых простынях
tPlayer, Костюм мужика показывает, почему баре называли мужиков серыми — в нем нет крашеных тканей. Поскольку на дворе 1890 год, все ткани уже не домотканые, а фабричные, но мужик все равно выбрал на свой наряд самые дешевые, некрашеные.
Тулуп на мужике легкий — он короткий и вообще без воротника. На ногах — стандартные лапти с онучами, а не валенки. Это показывает, что на улице не особо холодно. У мужика явно есть и более капитальный тулуп, если бы этот был единственным, то он был бы рассчитан на крайние морозы, то есть имел большой воротник. Валенки же недороги и доступны всякому. Треух на голове тоже некапитальный. В общем, мужик выряжен для работы не в большой мороз.
Вся одежда на завязочках, хотя мужики прекрасно знали, что такое пуговицы, и на кое–какой одежде у их жен пуговицы были. Это просто традиция.
То, что одежда трепаная и некрашеная, ничего не значит, так одевался на работу всякий крестьянин.
А вот если бы мещанин задумал торговать в лавке в изодранной жилетке, все сразу бы поняли, что он изнищал до последней крайности.
Таким образом, простой аккуратный костюм мещанина и простой трепаный костюм крестьянина также демонстрируют контраст между двумя культурами / экономическими секторами.
Тулуп на мужике легкий — он короткий и вообще без воротника. На ногах — стандартные лапти с онучами, а не валенки. Это показывает, что на улице не особо холодно. У мужика явно есть и более капитальный тулуп, если бы этот был единственным, то он был бы рассчитан на крайние морозы, то есть имел большой воротник. Валенки же недороги и доступны всякому. Треух на голове тоже некапитальный. В общем, мужик выряжен для работы не в большой мороз.
Вся одежда на завязочках, хотя мужики прекрасно знали, что такое пуговицы, и на кое–какой одежде у их жен пуговицы были. Это просто традиция.
То, что одежда трепаная и некрашеная, ничего не значит, так одевался на работу всякий крестьянин.
А вот если бы мещанин задумал торговать в лавке в изодранной жилетке, все сразу бы поняли, что он изнищал до последней крайности.
Таким образом, простой аккуратный костюм мещанина и простой трепаный костюм крестьянина также демонстрируют контраст между двумя культурами / экономическими секторами.
tPlayer, что с пуговицами и какие аксессуары были у крестьян
Основная масса населения начала спать на простынях боюсь что в 1960–х гг.
ShockingGlue, у меня кстати такой же ответ крутится в голове но хотелось бы ответа ерохова
tPlayer, Это верно. Солдатам выдали простыни и наволочки в 1906 году, пододеяльников же не выдали, но и это казалась людям из деревни чудом и комфортом.
Вообще, представления о комфортности во всем мире были тогда перепутаны. В экипировку британского солдата входил ночной колпак, но отсутствовали трусы.
Вообще, представления о комфортности во всем мире были тогда перепутаны. В экипировку британского солдата входил ночной колпак, но отсутствовали трусы.
erohov, Пододеяльники до сих пор не выдают, кстати.
"Слева мы видим некое изображение в массивной рамке и под стеклом — это единственная в доме фотография, дорогая и ценимая вещь."
почему–то показалось, что это скорее зеркало. а если фотография то зачем полотенце?
почему–то показалось, что это скорее зеркало. а если фотография то зачем полотенце?
bwbw, Нет, зеркала были не такие маленькие.
Судя по рушнику, это как раз киот с еще одной иконой. Выскажу предположение, что это — свадебная икона сей мещанской пары. Вышивка на рушнике, скорее всего, — указание зрителю на регион.
ShockingGlue, Очень странно вешать икону не в угол. В углу мы видим целый коллаж из разнообразных икон, почему бы не добавить туда и эту?
Потому что это не случай нового жилья молодых, а случай, когда жених принял в свою квартиру или дом невесту. Разумеется, там уже были иконы в красном углу, и, в частности, икона Господь Вседержитель или Казанская Богоматерь. Две одинаковые иконы вместе не вешают.
Ну, рушника за фотографией я в любом случае не видел.
Ну, рушника за фотографией я в любом случае не видел.
erohov, Мне кажется, для большого зеркала в доме обстановочка небогатая. Так что. я тоже за зеркало, благо, в провинциальных музеях таких можно немало увидеть. Да и великовата рамка для фотографии.
Про канарейку не очень правдоподобно. Скорее соловей или другая местная певчая птица.
HumPath, По источникам видно, что простые горожане любили канарееек.
Мог бы покрасить полы, двери, стулья. Или краска очень дорогая для него.
Сапоги носили зимой и летом, ботинок не было, что ли.
Интересно, он мог при расчете написать одну сумму, а хозяину показать бОльшую (если он подрядчик). Чтобы и для себя что–нибудь урвать.
Сапоги носили зимой и летом, ботинок не было, что ли.
Интересно, он мог при расчете написать одну сумму, а хозяину показать бОльшую (если он подрядчик). Чтобы и для себя что–нибудь урвать.
LarisaN, Да, ботинок люди этого социального слоя не носили, сапоги круглогодично, в мороз — подшитые валенки. Ботинки, разумеется, существовали, это просто обычай.
Подрядчик для той эпохи — это независимый предприниматель, зарабатывающий на том, что он собирает группу конечных исполнителей и организует их работу.
Подрядчик для той эпохи — это независимый предприниматель, зарабатывающий на том, что он собирает группу конечных исполнителей и организует их работу.