Так, постепенно, газетная критика деградировала до обмена с умным читателем высказываниями типа «Мне понравилось!». Или реже: «Мне не понравилось!» Даже слово «критик» попало в стоп-лист. Еще бы! Вместо разбора произведения теперь от критика требуется либо хулить, либо хвалить. В результате подмены анализа крайне едким высмеиванием и иногда непристойными похвалами писатели средней руки чувствуют себя гениями, а действительно талантливые получают в свои руки целый аппарат поставленного на поток очковтирательства. Впаянный в крупный издательский бизнес литератор-новый-классик годами производит искусно сработанный набор своего фирменного «Лего», а литературный критик знай нахваливает, разучившись задавать такие элементарные, но такие жизненно важные вопросы. Например, зачем этот писатель так искусно камуфлирует свой абсолютно безобидный веселенький вторичный продукт под сложную многоэтажную конструкцию из остр-р-рейших намеков на какие-то туманные обстоятельства текущей действительности? Ответ на этот вопрос до зевоты прост. У автора — длительный или пожизненный договор с издательством. Автор и должен, пользуясь своим ранее подтвержденным талантом, гнать вал, отдаленно напоминающий советских братьев Стругацких 1960—1970-х годов. А что должен делать «критик»? Как что?! Он должен тихохонько подталкивать читателя к своему герою, сливаясь с читателем в экстазе. Общество, читающее такого критика и такого писателя, не может не разучиться отличать литературу от не-литературы. Не отвечая перед читателем за качество своего разбора, литературный критик становится агентом монопольного сговора. Мало-помалу забывается, что братья Стругацкие строгали свои произведения под неусыпным цензурным оком, то и дело перепрятывали концы, надеясь на сообразительность читателя.