Текст требует грамматической и орфографической правки, но чтения заслуживает в любом виде.
О целях и средствах
Рекомендую пост Игоря Клямкина https://www.facebook.com/igor.klymakin/posts/1690511407735980
А я хочу сказать о том же, но немного со своей стороны.
Ницше полагал, что его начнут понимать лет через 200. Видимо и в самом деле так, потому что даже простейшее — бог умер, до сих пор толком не отрефлексированно.
Выражение «бог умер», для нас так и существует среди крылатых собратьев, потеряв даже остатки какого либо смысла.
Но стоит просто дать себе труд задуматься...
Что значит умер? - значит перестал быть живым, то есть действующим фактором.
Что значит бог? - ну, если оставить за скобками мифологические интерпретации, то для нас это источник абсолютного морально-нравственного нормирования. Эталон истины, с которым сравнивается все остальное.
И вот бог, а для нас источник и эталон правильности, умер — то есть перестал для нас быть.
Об проблемности следующей из этого факта, немало писал К. Юнг
"Итак, человек ... выходит за пределы промежуточной стадии и попадает в глухую неизвестность, где нет проторенных путей и надежного прикрытия, где нет спасительных заповедей, которые приходят на помощь человеку в трудную минуту, когда у него возникнет беспощадный и разрушительный конфликт с долгом.Обычно такие вылазки...длятся недолго, и лишь до тех пор, пока не случаются подобные конфликты, но как только атмосфера начнет сгущаться, они мягко сходят на нет. Я не смею осуждать того, кто отступает, но тому, кто ставит себе в заслугу собственную слабость и малодушие, трудно найти оправдание.
"...необходимо повышенное чувство ответственности. Именно оно не позволяет сбросить свой груз на чужие плечи и согласиться с чужим — коллективным — решением. И суд тогда свершается не «на миру», но в мире внутреннем, и приговор выносится за закрытыми дверями. "
Я же ограничусь следствиями, имеющими отношение к обозначенной теме.
Максимы разного рода, возникшие и существовавшие с учетом подразумеваемого источника абсолютного, утратили внутреннюю опору само-собой разумеющегося для всех, которое только и делало их осмысленными.
На месте «объективного» источника абсолютного, образовалась пустота. И всё, скрыто к ней апеллирующее, использующее верифицирующую риторику типа «оправдывает» «не оправдывает», достойно» «не достойно» «нравственно» «безнравственно» - в реальности в которой каждый уже имеет способность к самостоятельному, личному суждению - не имеют общеразделяемого, «объективного эталона».
Хотя иллюзия наличия такого эталона, как тень умершего бога — сохраняется в нерефлексивности общепринятого мышления.
Вот и получается, что кому что нравственно — то и нравственно, а все споры превратились в споры о вкусах: кому нормально две ложки сахара, кому четыре.
В процессе «рождения и взросления» современной личности (индивидуализированной субъектности) - все максимы, крылатые выражения, заповеди и объективные нормы, сменили статус — с абсолютных ответов, на абсолютные вопросы, на которые нужно еще и отвечать, отвечать лично и только лично, всегда раз за разом - здесь и сейчас.
Первичное, позитивное значение высказывания: «цель оправдывает средства» — опиралось на не подлежащее сомнению представление, что достойными могут быть лишь духовные цели. И по сравнению с бесконечным целей, любое конечное средств, выглядело величиной бесконечно малой, которой легко пренебречь.
И горели в христианской ойкумене костры, спасая души от жизни.
Позже, в непрерывно секуляризирующемся мире, изменился статус жизненных целей — успех, благополучие, положение в социуме — стали восприниматься как вполне достойные, а то и более достойные чем духовные искания и метания.
И именно вследствии появления в перечне достойных, чисто жизненных целей, максима «цель оправдывает средства» - сменила знак.
Но нужно видеть, что критерием относительно которого, новые признанные достойными цели не воспринимались оправдывающими любые жизненные средства, по прежнему оставался источник абсолютного — уже мертвый к тому времени бог, свет которого еще продолжал идти через годы, как от погибшей звезды.
В подлинной же, психологической реальности человека настоящего, где объективного бога больше нет — цель оправдывает средства, это не ответ в любом из смыслов, отсылающий к общепонятному абсолютному, а именно вопрос. Всегда личный вопрос.
И стоит нам воспринять его в таком качестве, как он легко и непринужденно переформулируется в привычный для познающего разума вид — А как на самом деле соотносятся цели и средства?
А поскольку правильный вопрос — есть большая часть ответа, то и ответ не за горами.
Цель и средства — это разные модусы одного и того же. Вот как разные агрегатные состояния вещества, или инварианты.
На поверхности, в событийно-предметной реальности, это видно совсем отчетливо: Что бы достигнуть цели переместиться, абсолютно необходимо, что бы средства содержали в себе момент перемещения.
Прыгать там, или петь — никак не подойдет, а вот идти, ехать, волочиться за ноги — для достижения цели равно подходят.
В области мотиваций и смыслополаганий, ситуация сложнее, но сложнее именно технически, как интегральное уравнение сложнее квадратного, а не принципиально.
Сложнее просто по тому, что феномены мотивационного пространства не предметны и не имеют атрибутов для описания. Страх, совесть, смысл … - все они неделимые монады не доступные описанию через общие множественные свойства некой реальности. Они всегда представляют только себя в своей непосредственной данности сознанию.
И для понимающей постановки вопроса о целях и средствах в мотивационном пространстве, требуется столь же элементарное, базовое знание гуманитарных дисциплин, и в частности психологии, на том уровне, на котором мы все после средней школы, представляем себе законы и закономерности мира природного — физики, химии, математики, биологии.
Знание — позволяющее хотя бы в первом приближении понимать, последствия использования тех или иных средств на сознание.
Возьмем не менее классический пример проблемы добра насилием. Если подойти к ней не мифологически, а в ракурсе понимания, то мы отчетливо видим как она раздваивается в самой себе.
Для творящего такое добро, оно является именно добром, а насилие видится лишь технической и вынужденной подробностью. Ну если человек не понимает?
Не всегда ведь без привлечения подавляющего ресурса авторитета, удается убедить ребенка почистить зубы, сделать уроки, убрать в комнате.
Но в любом случае, для субъекта приложения такого добра, оно выступает лишь в виде насилия. Ибо если бы он видел в нем добро, то и насилия бы не потребовалось.
И сколь бы успешным в смысле планируемых результатов, не было использование «добра насилием», нужно понимать что результат реакции на воспринимаемое «чистое» насилие никуда не девается. Он в любом случае сохраняется в психическом в виде травм и шрамов.
То есть реальной «целью», которой достигает применение насилия, все равно оказывается травматическая реакция на него. А цель добра, в принципе не достигается вообще.
Другое дело что когда мы от статической логики, переходим в динамику длящихся жизненных процессов, мы кроме чистой реакции неприятия такого «добра», можем получить мимикрию поддерживаемую лишь длящимся насилием, а в упомянутых отношениях с ребенком, параллельно запустить механизм понимания основанный на любви к нам, который позволит принять добро через постепенное понимание, но при этом никак не отменит, и результат средства насилия.
То есть целью достигаемой насилием, может быть лишь реакция на насилие. А все позитивные результаты, объясняются возможностью параллельных процессов в неодномерной психической реальности отношений.
Проблема целей и средств, оказывается задачей понимания их соотнесения. Понимания в конкретности здесь и сейчас. Понимания всегда на свой страх и риск, с полной ответственностью за свое решение. Не обязательно фактической, если речь идет о суждении — но полным принятием и осознанностью, ответственности моральной.
А моральная оценка, в отсутствии достоверного и общепризнанного, внеположного сознанию индивида источника верификации (умершего бога), оказывается для целей — степенью понимания их подлинного интенциально-субъектного смыслополагания, а для средств — осмыслением последствий их использования, на конгруэнтность смысловому содержанию цели.
Теперь заложив системные основы подходов, попробуем рассмотреть проблему целей и средств в случае «казуса Бабченко».
Напомню, что мы рассматриваем ситуацию, в ее презентуемой данности.
Вопросы искренности заявленного целеполагания, равно и вопросы качества исполнения — не имеют моральной коннотации, и никак на моральный аспект проблемы не влияют.
Пространство в котором существует «казус Бабченко» - это пространство оборонительной войны Украинского народа с гибридной агрессией России.
И моральным в такой ситуации, является как раз использование всех даруемых возможностей участия на стороне обороняющихся, а не равноудаленная позиция беспристрастного хроникера событий.
Логика «журналистской этики», опирается на мультикультуральное восприятие ситуации, как простого конфликта интересов (каждый по своему прав). И только в этом случае оказывается моральной.
В объективном понимании, что Россия выступает в роли не имеющего оправданий преступника, а Украина — безвинной жертвы агрессии — превращает позицию «над схваткой» в беспримерную подлость.
То есть это вопрос не самой моральной оценки действий — а вопрос исходной оценки самой ситуации.
Даже на войне, не все средства хороши. Но нельзя не отвечать на нападение в том месте где оно происходит. И если противник атакует ночью, нельзя сказать — а мы ночью не воюем и уйти спать.
А если противник атакует в информационном пространстве, то брезгливо игнорировать это обстоятельство, равносильно капитуляции.
То есть возможно предъявлять претензии к результативности и качеству операции, но высказывать моральные претензии к самому ее факту, можно лишь на основании скрываемого недовольства самим фактом продолжающегося сопротивления Украины.
Конечно либеральная тусовка недовольна тем, что их как сторонников Украины, заранее не предупредили об операции. Ребята — вы в своем уме?
Операция проводилась против России, которая как действующая реальность, есть Россия Путинская. Как в этом случае можно считаться с чувствами ни на что не влияющей кучки сторонников?
Так ни один город нельзя освободить с боями — есть же и там свои, и сочувствующие, подвергающиеся риску погибнуть.
Но вернемся к логике.
Цель.
Является ли сопротивление агрессии морально оправданным, или аморальным, поскольку есть риск повредит агрессору? - ответили, и разошлись направо и налево.
Что более нравственно — использовать свои возможности для помощи подвергающегося агрессии, или занять позицию зрителя? - опять ответили и разошлись.
Возможно ли на войне, предупреждать своих тайных сторонников в тылу врага, о всех проводимых операциях, в том числе по дезинформации противника? - протрезвели, ответили, разошлись.
Средства.
Ведет ли операция дезинформации, разоблачающая врага, к преимуществу над ним? (напомню, мы не о результативности,
а исключительно оценивая саму задачу)
Ведут ли «оскорбленные чувства» сторонников к негативным последствиям, превышающим возможный эффект от разоблачения противника?
Нет — потому что влияние кучки сторонников на ситуацию ничтожно.
Нет — потому что сторонники, для которых их чувства важнее цели победы над злом, очень сомнительные сторонники.
Ведет ли информация о использовании дезинформации к росту негативной реакции в мировом сообществе?
Нет — это ведет лишь к проявлению негативной реакции теми, кто и так не является сторонником. Полезных идиотов, тайных поклонников фашио в самых разных обертках, просто платных пропагандонов различного общественного статуса.
Такая реакция — естественный ответ в информационной войне.
И идея не противодействовать идущей агрессии, что бы не вызвать ответный отклик — по своему даже забавна.
Комментарии

Помнится к морали он относился не сильно лучше, чем к умершему источнику.
Мне кажется Вы непроизвольно объективируете понятие бога. Я об этом ничего не говорю, и собственно ничего не знаю. Я говорю о психическом феномене, который психически же, перестал быть достоверным.
А насчет неронутости морали - то где ж она нетронута - вот прямо здесь мы и сталкиваемся с ее трактовками, без малейшей возможности апеллировать к эталону.
О том что мораль стала исключительно личным делом, и не имеет иных критериев объективной оценки и речь.
Бог - это всего лишь антропорфизированное внеположное сознанию, положение морального императива, который именно в силу своей внеположности существовал в положении не подвергающимся размывающим индивидуальным трактовкам.

А нарушения всегда были, но не о них речь, а о бесконечно разных и взаимоисключающих, но при этом равно воспринимаемых именно моральными, представлениях.
Однако позволю себе заметить, что пан Игнатий, в лучших традициях ордена, опустил одно слово, которое, тем не менее, было услышано совершенно однозначно его соратниками, и совершенно также продолжает звучать рефреном при произнесении известного отрывка его максимы.
И слово это- любые.
А это, на мой взгляд, в корне меняет дело.
С уважением, Андрей.
Но почему меняет? Я же не говорю что оно правильное. Я рассказал об условиях когда оно могло пониматься как правильное, условиях когда оно стало самоотрицанием, но сейчас оно, что с артикулированным дополнением что с подразумеваемым - не может иметь статус ответа, а лишь статус личного вопроса. Какова моя истинная цель? А какова для меня лично цель этой цели? Ведут ли именно к ней выбранные средства?

А уж когда это начинают цитировать политики, то никаких сомнений не остаётся.
Так вижу.
