Боря Цейтлин
22 марта 2015 г.. · https://www.facebook.com/bibizeee/posts/962766267069534
Эдуард Надточий
Собственно, сегодня уже очевидно, что Россия потерпела крах в своём проекте технической цивилизации модерна. создать человека технологической эры, способного на стандартизированное усилие — как это мечтали Гастев и ко — не удалось. Обнажилось это окончательно на пороге перехода к постиндустриальной цивилизации, куда может войти лишь человек, адекватно приспособленный к индустриальной цивилизации, созданной модерном в ходе второй индустриальной революции.
Несмотря на все успехи во второй индустриальной революции — достигшие возможностей летать в космос и создавать реактивные самолеты — российский проект технологической цивилизации оказался внешним всей этой технологической машине. Она не затронула его антропологически, индивид (точнее — коллективное рабочее тело) российской второй индустриальной революции осталось глубоко архаическим, не пустившим внутрь антропологических структур технологические протезы второй индустриальной революции. Поэтому как только мир перешел к третьей технологической революции — где продукт второй стал востребован как индивидуальная единица, а не как принудительно организованное коллективное рабочее тело — начался распад всего «регулярного государства», обеспечивающего совместимость местной антропологической размерности и технологической эволюции модерна.
Пост-индустриализм — предметно выраженный в стандартизации производства микросхем, к примеру — разорвал все связи с российской антропологией, и она сейчас стремительно возвращается в адекватное себе, как только удалены протезы регулярного государства модерна, — состояние архаики того, что Маркс именовал "первичной формацией", т.е. доиндустриально-дорациональный мир цивилизаций экономии дара и жертвы.
Атомная бомба в нынешней российской цивилизации используется по религиозным канонам этих цивилизаций первичной формации. В этом смысле можно, конечно, говорить об альтернативной цивилизации России — общей ей с племенной Африкой, Азией и Южной Америкой. Сможет ли на просторах рухнувшего проекта индустриального коллективного спасения кристаллизоваться в виде отдельных очагов цивилизация, адекватная антропологически пост-индустриализму — вот теперь главный вопрос. Но нужно отдавать себе отчёт, что такую трансформацию сможет совершить лишь меньшинство населения остатков империи. большинство обречено быть архаикой в снегах, примитивными народами Севера, не совместимыми со стремительно уходящим вперед техническим прогрессом. что с ними делать дальше — вот вопрос, который станет через 20 лет во весь рост перед глобальной цивилизацией. Но там он будет в одном пакете с вопросом о тропической Африке и племенах джунглей Южной Америки.