
При этом опять же естт консенсус, что после слова «нет» надо прекратить.
Вся полемика идет только потому, что в одну кучу валят изнасилование, злоупотребление властью и домогательство.
А с тем, что ты написала (вы написали) никто из вменяемые людей не спорит.
Что же касается гуманитарного образования, то мы же читали Фуко, Деррида и Батая. Как после этого можно говорить о «недопустимости насилия» я не понимаю: у нас дискурс, государство и куча всего включают в себя насилие.
Потому говорить можно только о конкретных вещах. И случай Вайнштейна — яркий пример конкретного и недопустимого поведения. А история про то, как Спейси гей-вечеринке не спросил у парня ID и завалил его на диван — другой конкретный случай и Вайнштейн тут ни при чем.
А эти случаи валят в одну кучу. И поэтому Денев и, простите, я склонны считать, что история в целом — про секс, пуританизм и охота на ведьм.
А Харви получил по заслугам, кто спорит. Но ведь и во времена маккартизма поймали пару настоящих советских шпионов, правда?
И поскольку Фуко и Батай часть французской культуры куда больше, чем американской, то француженки охуели первые.
Слишком простое решение
Не могу сразу понять, кто такой Филлипов (фамилия примерно как Кузнецов, извините), но что касается Андрея, то он как раз человек очень открытый всему миру — при своем живом интересе к русскоязычной культуре.
Так и я русский писатель, мне тоже про русскоязычное пространство не все равно — но циклиться на нем не надо. Десницкий и не циклиться

Потому Америка меня волнует больше, чем страна, где я имел несчастье родиться.

Вы говорите о том, что зато такое обвинение способствует борьбе с фаворитизмом. Но не всем же любые средства для этого хороши) Какие-то актёры и певцы становятся известны не через постель, а благодаря родителям — подобные вещи обвинениями в насилии не изживаются.
Ну и неожиданный нюанс: в случае насильника есть преступник и жертва, а в случае учёного из Вашего примера или торгующего протекцией продюсера — два сообщника

В традиционной В. — м...к и неудачник, но не насильник, и интересоваться здесь нечем. В американской — насильник.
конечно, мы не знаем, что такое секс — то есть там сложно с означаемым, за это и любим. Но я писал там где-то, что "реальная смежность в социальном пространстве" может быть в две стороны — в защиту прав работников (я это очень хорошо представляю во Франции, я бы сказал — лучше, чем хотел бы представлять!) и в сторону "давайте поговорим кто, когда, кому и как может предлагать сексуальные контакты". И поскольку разговор в Голливуде твердо пошел во вторую сторону, то все попытки сказать, что это не про секс — это попытка уверить себя, что все не так плохо. Мы же все против насилия и злоупотребления властью — ну, давайте верить, что и эта история про то же самое.
Но, к сожалению, она не только про то же самое, но и про то, про что в Америке все происходит с восьмидесятых годов: давайте сделаем так, чтобы сексуальной революции обратно не было.
Вот давайте оставим в покое Америку, тем более, вы ее не так хорошо знаете. Возьмем Россию. Вот Россия такая страна, где обычно есть сильная власть, нарушения прав человека, диктатура и государство с большой буквы "г". И вот в конце восьмидесятых людям это надоело, они вышли на улицы, совершили бескоровную революцию и привели к власти простого мужика из Ебурга, который быстро расстрелял парламент, постарался сконцентрировать в своих руках много власти и сделал своим приемником гэбэшника. Что, с человеком ошиблись?
Нет, это такой тип культуры. Как не собирай, получается автомат Калашникова — то есть получается сильная властная фигура, плохо простроенная сменяемость власти и государство с большой буквы. Когда мы живем в России, мы это ясно видим. Мы с этим можем бороться и можем как-то все менять к лучшему, вполне небезуспешно — Путин, все-таки, не Сталин и нынешний режим все-таки не брежневский — но чуть отвернешься, все опять норовит скатиться в ту же сторону.
В Америке то же самое. Вот, женское движение шестидесятых. Один из главных вопросов — право женщины на оргазм, на смену партнеров, на развитие своей сексуальности... (затемнение)... прошло сколько-то лет и — бинго! — главный вопрос женского движения — это чтобы не было секса на рабочем месте, ой, даже не секса, а домогательств!
Вот, ей-Богу, один в один история про Россию.
(про Францию у меня тоже нет сомнений, что, случись что, своих евреев они снова сдадут — или кто там будет вместо евреев на этот раз?)
А теперь представим, что Россия была бы глобальный лидер . И глядя на Путина люди говорили бы "то, что он посадил Ходорковского — это потому что он против олигархического капитализма!", ну, просто потому, что они сами против олигархического капитализма. Но из России вменяемому человеку вполне видно, что сажая МБХ Путин просто делал то, что велит ему культурная матрица. Вот и с нынешим metoo та же история.
И, да, МБХ в самом деле недоплатил налоги, это как пить дать.
Казус Вайнштейна сам по себе может значит все, что угодно. Вместе me too и прочим он означает, да, регуляцию секса, а не борьбу с насилием или злоупотреблением властью.
Я же не говорю, что это плохо — для Америки это, наверное, даже хорошо...
И тут я вспомнил, сколько европейцев считают, что Путин — это хорошо бы России
Мне кажется, мы должны иметь мужество ни на какое не соглашаться, при этом сохраняя понимание структурной фундированности "зла" и того, и другого.
(потому что правильные действия, конечно, это презумпция невиновности для любой женщины, въебавшей по яйцам тому, кто ей неудачно руку на колено положил — а вовсе не вот это "вырежем Кевина Спейси из кино"), но я не спорю, что это будет влиять и на возможность abuse of power
Я не случайно сказал про Путина и МБХ. Мне МБХ (особенно нынче) жалко даже меньше, чем ХВ. Но вот эта готовность страны, к которой я неравнодушен, чуть что скатываться в привычные паттерны — "алая буква" в случае Америки и "отец народов" в случае России — приводит меня в какое-то отчаяние. Неловко повторяться, я уже писал об этом, но реально — как подумаешь так хочется плакать.
А так — вообще во Франции евреев сдавали не особо, войну пережили три четверти. В Голландии, кажется, одна треть.
А выжило много — потому что была свободная территория, кто убежал — спасся. В Голландии было особо некуда бежать.
И, да, французы не украинцы и не поляки, погромов не было. Сами не убивали — только сдавали
La circulaire du 13 juillet 1942 de la préfecture de police signée d'Émile Hennequin[23] indique que la rafle vise les Juifs allemands, autrichiens, polonais, tchécoslovaques, russes (soviétiques et réfugiés, c’est-à-dire Blancs et Rouges) et apatrides, âgés de 16 à 60 ans pour les hommes et de 16 à 55 pour les femmes, ainsi que leurs enfants.
Свободная территория была только до ноября 1942. То есть в основном в тот период, когда ещё не было "окончательного решения" и связанной с ним тотальной депортации.
На самом деле я знаю, что у Франции третий, что ли, по Европе рейтинг сохранности евреев во время Холокоста. Но я здесь живу и поэтому буду продолжать считать, что, случись что, они нас сдадут нафиг
Ну, реально, Франция — страна, где до сих пор можно быть антисемитом. У меня есть гениальная история: пара лесбиянок, одна азиатка, другая из Восточной Европы, поселились под Парижем. Соседи позвали их в гости, знакомиться. Это не так, чтобы обязательно, можно не знакомиться с соседями — но вот эти соседи были толерантные, без ксенофобии к азиатам и англоязычным иностранцам, без гомофобии опять же. Во время светской беседы речь зашла о евреях и соседи сказали буквально цитатой из фильма Брат: "мы их как-то не очень" и как-то еще пояснили эту мысль — не то они грязные, не то жадные, не то просто противные.
Мы все понимаем, да, что в Америке это невозможная история? Если ты антисемит, то лесбиянок (азиатов, приезжих) в гости не зовешь. А если позвал — то ты не антисемит и голосуешь за демократов
Исключения бывают, но они исключения, а все французы, которым я это рассказывал, пожимали плечами и говорили: ну да, бывает, а какая связь с тем, что они их в гости позвали? Они же не еврейки.
А так — ну да, во Франции можно быть кем угодно в любых сочетаниях, как и в России. Что в Америке не так — ну так протестантское общество, стихийный тоталитаризм)

