Главная Содержание Карта Онтокритика (блог) Поиск по КОРНИ-проекту |
|
|
Опубликовано: Тобиас, М., Лалич, Дж. Терапевтические проблемы жертв культов (отрывки из книги «Плененные сердца, плененные умы») // Журнал практического психолога, 2000, № 1-2. — С. 104-125.
Tobias, M. L., and Lalich, J. Captive Hearts, Captive Minds. Freedom and Recovery from Cults and Abusive Relationships. Hunter House, Alameda, CA, 1994. (Madeleine Landau Tobias and Janja Lalich)
Тобиас, М. Л., Лалич, Дж. Плененные сердца, плененные умы: Освобождение и исцеление от культов и насильственных отношений. — Нижний Новгород, 2002. (Тобиас, Мэделайн (Мадлен) Ландау, и Лалич, Джанья)
Перевод с англ. — И. Н. Волкова, Е.Н. Волков.
Copyright © 1994 by Madeleine Landau Tobias and Janja Lalich
© 1999-2002 Е.Н. Волков, перевод на русский язык
Джесси: исследование отдельного случая 2
Лечение активного члена культа
Структура терапии для экс-участника культа
Посткультовые эмоциональные и психиатрические расстройства
Кристина: Исследование отдельного случая
Сложное посттравматическое стрессовое расстройство
(258:)В условиях, когда культы проникают в основной поток жизни и многие члены культов живут и работают в более широком обществе, психологические или эмоциональные трудности, возникающие на базе вовлеченности в культ, могут оказаться трудно определимыми даже для профессионалов терапевтического сообщества. Определенные культовые группы даже стали модными. В телевизионных интервью и в бульварных газетах кинозвезды и другие знаменитости предлагают свидетельства преимуществ членства в подобных группах.
В то же время общество в целом испытывает влияние некоторых тенденций. Например, методам медитации теперь обучают в больницах и клиниках, и их помещают на видном месте в средствах массовой информации. Нетрадиционная медицина и здоровая пища завладевают вниманием и привязанностью пресыщенного населения, разочарованного в принятых нормах современной медицины.
Не все методы медитации, альтернативные лекарства и режимы здоровой пищи являются опасными или культовыми. Однако многие из действующих сейчас культов используют эти социально приемлемые средства как пути привлечения людей в культовую систему. Не удивительно, что многие клиницисты, возможно, участвовавшие в Новом Веке, надличностных или массовых трансформационных терапиях, не в состоянии определить у своих клиентов воздействие и последствия вовлеченности в культ.
Люди редко обращаются за лечением по поводу существующего или прошлого участия в культе. Наиболее частые сложности среди бывших членов культа — депрессия и трудности в сфере поддержания отношений. Нередко человек не осознает, что вообще существует какая бы то ни было связь между предыдущим участием в культе и текущими жизненными проблемами. Этот недостаток понимания легко усугубить, если терапевт, лечащий этого человека, не знаком с ролью культового опыта в генерации психологических затруднений.
Психолог или психотерапевт может не принимать в расчет культовую вовлеченность клиента, считая её добровольным выбором. Подобно некоторым родителям членов культа, они склонны расценивать участие в культе как случайную, преходящую фазу. Тот факт, что такое большое количество людей начинают и прекращают медитацию или (259:) вступают в различные церковные группы и покидают их, возможно, помогает увековечивать это неправильное представление. Рэйчел, женщине, чьи культовые отношения были описаны в Главе 1, повезло, что терапевт тотчас осознал природу её связи с Фредом. Благодаря этому терапевт мог оценивать данные отношения соответствующим образом и помогать Рэйчел противостоять просьбам Фреда о её возвращении к нему.
В работе с бывшими членами культа Мойше Сперо отмечал, что “интенсивная психотерапия является подходящей, если не обязательной, для успешного избавления от приверженности культу, возвращения адаптивного когнитивного и эмоционального функционирования и расположения экс-поборника в пользу более здоровой реинтеграции в психически нормальной жизни ... Диагностическое психологическое исследование объективно показывает существенные формы регресса в многочисленных функциях и когнитивных процессах эго как следствие приверженности культу, а также свидетельствует о бросающемся в глаза полном изменении многих показателей этого регресса в ходе и после психотерапии” (1).
В этой главе мы надеемся внести ясность в проблемы лечения, оценки и потенциальной возможности терапевтических ошибок при работе с клиентами с культовым опытом, а также выявить обычные посткультовые психиатрические расстройства. В заключительном разделе перечисляются источники, доступные для психотерапевтов, психологов и других интересующихся посткультовой терапией. (См. также Приложение Б.)
Нижеследующая история болезни иллюстрирует типичные трудности, встречающиеся при лечении члена культа, обращающегося за терапией “некультовых” проблем. Мы пройдем с “Джесси” её курс лечения после того, как она покидает культ, чтобы исследовать некоторые из возникающих терапевтических дилемм.
У Джесси не было никаких эмоциональных проблем до её связи с харизматическим предпринимателем и его культовыми начинаниями. Однако к тому моменту, когда она начала курс терапии, Джесси стала раздраженной, отчужденной и недоверчивой. Привлекательная, умная женщина в возрасте около сорока или чуть более, она кратко сообщила о предыдущих курсах лечения и со значительной степенью скептицизма поинтересовалась, сумеет ли новый терапевт помочь ей.
В возрасте около тридцати лет, будучи уже 10 лет замужем, Джесси имела хорошую работу в сфере торговли и менеджмента. Она вкладывала свои значительные таланты и энергию в брак, дом и карьеру. Затем она встретила “Джерри”, торгового представителя конкурирующего агентства. За завтраком во время съезда бизнесменов они обнаружили общие интересы в сфере психологии и Нью Эйдж. Завтрак привел к дружбе, деловому товариществу и, в конечном счете, к любовной интриге. (260:)
Благодаря деловой репутации и талантам Джесси она и Джерри смогли открыть маркетинговую и рекламную фирму. Они объединили финансовые ресурсы — главным образом Джесси и её мужа — и вкус Джерри к слиянию активов и надежд других людей. Джерри проводил маркетинговые семинары, смешивая самую новейшую популярную психологию с поверхностным знанием восточной мистики и энтузиазмом проповедника на собрании по возрождению церкви. Он создал растущую организацию истинных верующих в его методы и деловые схемы. В начале все, похоже, приготовились процветать.
Но обещанные плоды не появились. “Том”, муж Джесси, разочаровался в Джерри, что вело к частым ссорам с Джесси. Их разногласия в итоге закончились разводом. Вскоре Джесси приступила к первому из нескольких курсов терапии для лечения депрессии и содействия в попытках справиться с обостряющимся и часто неверно направленным раздражением. Она была чрезвычайно осторожна в том, что сообщила терапевту относительно Джерри, боясь столкнуться вопросами, на которые не осмеливалась ответить. Всякий раз, когда терапевт заходил слишком далеко в своем исследовании, Джесси обычно начинала пропускать врачебные приемы и, наконец, прервала лечение после девяти месяцев, оправдываясь тем, что её страховка закончилась.
Вторая попытка пройти курс терапии, начатая по тем же самым причинам, была также недолгой, хотя несколько более успешной. На сей раз терапевту удалось указать Джесси на её значительные силы и способности, которые она ошибочно приписывала Джерри. её нормальное чувство собственного достоинства и уверенность в себе, существенно пониженные постоянным их умалением со стороны Джерри, постепенно повышались, и она смогла смотреть на него более объективно. Это было бы очень полезно для неё в будущие годы. И вновь, однако, она противилась необходимости сказать всё и продолжала защищать себя от болезненных истин, желая продолжать верить в человека, для которого пожертвовала своим браком и несколькими годами жизни. Терапия завершилась плановым уходом на пенсию её терапевта.
Третья попытка лечения, начатая через восемь лет после встречи с Джерри, была более успешной, по крайней мере, в начале. К этому времени боль любви к человеку, не желающему и неспособному ответить на её потребности, породила более сильное желание разрешить этот конфликт, хотя её все еще мучили двойственные чувства к нему.
Отношения пришли к внезапному концу с известием об аресте Джерри за мошенничество с ценными бумагами. Хотя эта новость привела её в ужас, Джесси не удивилась и почувствовала огромный прилив облегчения. Этот случай позволил Джесси наконец разорвать отношения. Девять лет депрессии внезапно кончились. Вернувшись к терапии в ту же неделя, она сказала терапевту правду о Джерри. Она говорила о маленькой группе последователей, повиновавшихся ему, как богу. Она описала марафон семинаров, где он использовал направленные мысленные образы и вызывал измененные состояния, поощряя своих приверженцев “входить в контакт с (261:) их страхами, задержками и блокировками успеха”. Она разоблачила внезапные взрывы ярости Джерри и садистскую травлю членов группы ради увеличения интенсивности работы и повышения продаж, все для его выгоды.
Джесси теперь была готова рассмотреть возможность того, что ею завладел харизматический мошенник. Ей требовалось знать, как он смог так внезапно перехватить руководство её жизнью и так решительно полностью её изменить. Терапевт, однако, фокусировался на Джесси. Он обычно прерывал её вопросы о роли, которую играл Джерри. Он отказывался обсуждать принесенную ею пространную литературу о культах и контроле сознания. Джесси резко прервала терапию после двух лет, подавленная заявлением терапевта о том, что она была “добровольной жертвой”.
Через несколько месяцев Джесси подала иск против Джерри в попытке разорвать вялые деловые связи и возместить некоторые из своих финансовых потерь. В отместку Джерри угрожал ей. Напуганной им и в то же время разгневанной огромными потерями, понесенными ею, Джесси было трудно сдерживать раздражение, которое она неправильно направляла на друзей и семью. У неё были кошмары о Джерри, отнимающем её жизнь. Её преследовали мысли о происшествиях в культе. её жизнь была отмечена гипербессонницой и страхом, что Джерри следит за ней и преследует её. Эти тревожные чувства опять привели Джесси к терапии.
На сей раз она благоразумно провела собеседование с несколькими весьма рекомендуемыми терапевтами. Первый трижды за время беседы спросил, не досаждали ли ей в детстве. Второй попытался гипнотизировать её на первом занятии, часто повторяя, насколько она поддается внушению, затем сообщил, что теперь, когда она вошла в его дверь, она в безопасности. Третий — доктор Т. — согласился помогать ей определять методы контроля мышления, используемые Джерри, и Джесси снова занялась лечением.
Доктор Т. был известен своей квалификацией в сфере гипноза и диссоциативных расстройств. Джесси разъяснила, что рассматривает себя как партнера в этой терапии и видит в терапевте скорее союзника. Она была полна решимости не попадать в зависимость от терапевта и сохранять как можно больший контроль над сеансом. На протяжении всей краткой терапии Джесси с доктором Т. регулярно использовался гипноз: сначала для исследования культа, затем — чтобы рыться в проблемах детства. К этому моменту Джесси потеряла всякий контроль, который, по её мнению, имела над терапией. Доктор Т. твердо заявил, что якобы имелась некая травма детства, объясняющая уязвимость Джесси в отношении Джерри. После четырех месяцев гипнотических возвратов к прошлому, осуществлявшихся дважды в неделю, между сеансами стали возникать эпизоды деперсонализации и утраты понимания происходящего. Джесси начала сомневаться во всех восприятиях себя и всего, что она знала о своем прошлом. её состояние быстро ухудшилось и усиливало подозрение, что у неё должно быть расщепление личности, чтобы блокировать такую глубокую травму детства. (262:)
У Джесси появились затруднения с концентрацией. Она вынуждена была часто бросать работу, будучи не в состоянии выполнять даже обычные задачи. Она, наконец, бросила терапию с доктором Т. после его отказа рассматривать далее события, имевшие место в течение тех лет, что она провела с Джерри. Джесси чувствовала себя теперь намного хуже, чем тогда, когда начинала с ним. Она обратилась за оценкой диссоциативных расстройств и получила её у известного специалиста по расщеплению личности, исключившего у неё таковое расстройство (MPD). Наконец, Джесси начал работать с компетентным терапевтом, который медленно прошел через слои травмы, начиная с самого недавнего — её терапии с доктором Т., — пока все проблемы культового и возможного семейного насилия не были разрешены, а Джесси утратила вредные симптомы.
Одна общая ошибка, сделанная клиницистами Джесси, состояла в том, что они не придавали значения культовому опыту и фокусировались на раннем жизненном опыте с целью объяснения происхождения существующих трудностей. Игнорируя влияние группы или лидера и использования сложных методов влияния и убеждения, клиницисты упускали “терапевтическую лодку”. Занимаясь поисками объяснения текущей симптоматологии в детстве, терапевт рисковал (1) пренебречь травмой причастности культу или недооценить её, (2) серьезно перепутать существовавшие ранее эмоциональные расстройства (если они вообще присутствуют) с текущими эмоциональными трудностями, (3) значительно продлить срок терапии и (4) “свалить вину на жертву “ и потенциально вновь травмировать клиента.
Вторая и более серьезная ошибка заключалась в неправильном употреблении гипноза для “поисков” предшествующей уязвимости в детстве. Этот подбор компрометирующих материалов вел к углублению уже расширенной восприимчивости к гипнозу, ятрогенному (непреднамеренно вызванному врачом или лечением) возникновению диссоциативного расстройства и вере в несуществующее сексуальное насилие в детстве. Конечно, у некоторых членов культа мог быть опыт сексуального насилия в детстве. Однако не следует искать прошлое злоупотребление до удовлетворительного разрешения различных проявляющихся в данный момент культовых проблем. Интенсивный гипнотический поиск определенного насилия в детстве, о котором ранее человек и не подозревал, вероятно, увеличит возможность индуцированных, выдуманных “воспоминаний”, не говоря уже о возрастающей зависимости от терапевта. К сожалению, эту специфическую проблему все чаще отмечают на конференциях и семинарах, посещаемых экс-членами, сообщающими о терапевтических трудностях после культового опыта.
Первые три терапевта Джесси видели ее, в то время как она была парусником, увлекаемым Джерри. Она защищала его, маскируя свое изложение событий и скрывая жизненно важную информацию о насильственности отношений и своей вере в (263) его сверхчеловеческие способности. Такое поведение избирательной подачи материала — защитная потребность человека, все еще находящегося в культе. Это аспект, который часто извращается, недооценивается или полностью игнорируется.
Для парусника, увлеченного культовой системой, терапия должна двигаться медленно. Все три терапевта Джесси признавали позже, что (1) они отдавали себе отчет в том, что в этих отношениях имелось нечто большее, чем допускала Джесси, (2) они боялись, что она сбежит от терапии, если они будут слишком сильно давить, и (3) они подозревали, несмотря на то, насколько мало это сознавала Джесси, что у Джерри имелось серьезное природное расстройство, возможно, психопатия.
Удержать активного члена культа в терапии — сложная задача. В то время как клиент может присутствовать из-за других неприемлемых для личности проблем, терапевт должен делать следующее:
Медленно работать над установлением взаимопонимания и доверия.
Непрерывно поддерживать и увеличивать силы личности и другие здоровые аспекты индивидуальности клиента.
Сохранять хороший контроль реальности для клиента.
Мягко противостоять когнитивным нарушениям, которые воспринимаются клиентом как действительность.
Быть готовым исследовать контрперенос с равным по положению или наблюдателем, поскольку эти клиенты иногда вызывают глубокие чувства бессилия, нетерпения, тоски и раздражения.
Искать возможности представить другую точку зрения, возможно посредством консультирования о выходе.
Работа с действующими членами культа подобна работе с избитыми женщинами. В отношении женщин, состоящих в насильственных отношениях, психологи Тереза Рамирез Боулетт и Сьюзен Андерсен утверждают: “Одна из главных проблем заключается в том, что лечение для любого партнера, вероятно, окажется неудачным, пока эта пара остается вместе. Однако их разделение, возможно, является наиболее трудной переменой, которую следует произвести” (2). То же самое можно сказать о тех, кто начинает курс терапии, продолжая оставаться в культе. Причастность к культу может рассматриваться индивидуумом как укрепляющая его эго, она кажется полностью несвязанной с существующими признаками депрессии, трудностей в сфере общения и диссоциативных расстройств. (264:)
Лорна Голдберг, клиницист, работавшая с бывшими членами культа в течение более чем 15 лет, указывает, что не каждый завербованный культовой группой обязательно живет в окружающей среде жесткого реформирования мышления. “Наоборот, — пишет она, — некоторые индивидуумы участвуют в чрезвычайно контролируемых отношениях, которые могут не выглядеть как культы. Мне стало ясно, что с позиции терапевтического вмешательства важно не то, ушел ли человек из группы, укладывающейся в рамки определения границ культа, а реагировал ли индивидуум на участие в этой группе специфическим способом ... Экс-культисты должны знать, что их реакции обычно связаны с культовым внушением, методами и манипуляциями, и с их подлинным отделением от культа” (3).
Лечение бывшего члена культа могло бы включать в себя следующее:
образовательная программа для обеспечения понимания контроля сознания и культового опыта
консультирование по корректировке трудностей в отношениях, карьере и так далее
лечение посттравматических осложнений
лечение существовавших ранее психологических и эмоциональных расстройств
медикаментозное лечение для симптоматического облегчения тревоги и депрессии, если это необходимо.
Способность видеть сквозь вводящие в заблуждение вербовочные методы, понимать использование реформирования сознания и манипулирования и развеять магическое мышление группы — важная предпосылка эффективной терапии. Способность клиента ко всему этому можно иногда активизировать путем занятий консультированием по выходу, или в организованном семинаре с другими экс-членами, или через частную консультацию с консультантом по выходу. Даже если терапевт хорошо знаком с рассматриваемым культом, для клиента может быть дешевле, легче и быстрее участвовать в занятиях консультирования по выходу или использовать внутренние услуги центра реабилитации. (Это будет разъяснено в следующем случае с “Кристиной”).
В ходе терапии клиницист может посчитать полезным исследование совместно с экс-членом культа ряда вопросов, поставленных в конце Глав 4 и 5. Способность клиента ответить на эти вопросы указывает на понимание и принятие культового опыта. Даже в этом случае клиницист находится в важной позиции человека, “нормализующего” потерю ориентации экс-члена, эмоциональные (265) осложнения, личностные проблемы и когнитивные нарушения, помогая ему рассматривать эти признаки скорее как результат скоординированной программы реформирования мышления, чем как признак психопатологии. Поскольку бывшие члены культа особенно уязвимы в отношении обладающих авторитетом или властью личностей, позиция клинициста может либо ускорять исцеление, либо путем патологизации симптомов увеличивать дискомфорт экс-члена культа и, возможно, порождать ятрогенный ущерб, как это случилось с Джесси.
Клиницист может быть особенно полезен для экс-члена культа в объективном исследовании его специфической уязвимости, возможно, существовавшей до вербовки, а также тактики вербовки, эксплуатировавшей эту уязвимость. Это поможет уменьшать чувство вины и позора в процессе стимулирования понимания и самопринятия.
Терапевт может оказать бывшему члену культа помощь в проработке следующих главных проблем адаптации:
эмоциональное непостоянство
диссоциативные симптомы
депрессия
одиночество
вина
нерешительность
трудности общения
боязнь возмездия (духовного или физического)
духовная, философская или идеологическая пустота
конфликты с семьей (4)
Терапевт должен занимать в терапевтическом процессе активную позицию. Нормальные мысли клиента и чувства получали иное толкование и/или подавлялись группой или отношениями, возможно, многие годы. Бывший член культа в ходе терапии нуждается в активной обратной связи с терапевтом, чтобы помочь разгадать постепенно внушенные культом извращения и убеждения и их остатки. Клиницист должен поддерживать способность клиента классифицировать последствия новооткрытой свободы, проверки действительности и исправления когнитивных нарушений (см. Главы 6, 7 и 8).
Бывшие члены культа иногда необычайно чувствительны к невербальным сигналам, таким, как язык тела, интонация голоса и молчание, и (266) склонны к сверхбдительности в отношении любых знаков гнева или неприятия со стороны терапевта. Лорна Голдберг напоминает нам о трех важных соображениях:
1. Бывший член культа может бояться стать объектом контроля и манипулирования терапевта, что понятно после культового опыта и не является примером параноидального мышления.
2. Бывший член культа в процессе терапии должен быть участником команды равных при обстоятельно объясняемых границах.
3. Терапевт должен ясно сказать, что имеет человеческие ограничения, не обладает никакими волшебными силами и может делать ошибки (5).
У некоторых клиентов — бывших членов культа могут быть волшебные ожидания быстрого исцеления в процессе терапии. Они иногда испытывают нетерпение из-за медлительности своего прогресса. Ожидание “магической пули” или немедленного восстановления нормальной жизни является нереалистичным, особенно, если они испытывали интенсивное и долговременное психологическое насилие. В то же время, терапевтам следует принимать меры против чрезмерного растягивания сроков терапии.
Никто не вступает в культ, ожидая превращения в психиатрического пациента. Однако, как показывает одно знаменательное исследование 308 бывших членов 101 культа, симптомы посткультовых психологических расстройств являются обычными. Вот результаты обследования психолога Майкла Лангоуни:
83 % чувствуют тревогу/страх/беспокойство.
76 % испытывали гнев в отношении лидера группы.
72 % имели низкую уверенность в себе.
71 % переживали яркие мысленные картины возвращения к прошлому опыту группы.
70 % после ухода прошли через консультирование.
67 % сообщали о депрессии.
67 % имели трудности в концентрации.
61 % испытывали отчаяние/безнадежность/беспомощность.
56 % чувствовали себя виновными в том, что они делали в группе. (267:)
55 % переживали “плавание” среди самых различных состояний сознания.
51 % чувствовали себя так, точно жили в нереальном мире.
46 % имели конфликты с близкими.
44 % сообщали, что данный опыт был очень вреден.
42 % сообщали, что опыт группы оказался весьма неудовлетворительным.
38 % боялись физического ущерба, причиняемого группой.
34 % испытывали серьезные приступы тревоги после ухода.
11 % подверглись сексуальному насилию в группе (6).
К сожалению, экс-членам культов иногда ошибочно ставят диагноз психотического расстройства, их могут усиленно лечить лекарствами из-за поведения, связанного с их культовыми верованиями и практикой, включая впадение в интенсивные диссоциативные состояния. Фактически, эти люди не страдают галлюцинациями в строгом медицинском смысле, а реагируют так, как их научили, чтобы как-то приспособиться к чрезмерным медитационным или трансоподобным состояниям. В некоторых культах предполагается, что у посвященного будут видения гуру или полубогов, он увидит “небесные зрелища” или услышит “небесную музыку”, причем все это рассматривается как признак продвижения вперед на “тропе”. Таким образом, пациент, ведущий себя таким образом, реагирует на обучение, а не демонстрирует психическое заболевание.
Ряд клиницистов обсуждали психопатологию, вызванную культом, особенно диссоциативный, посттравматический стресс и нарушения в сфере установления отношений (7). В специальном выпуске Psychiatric Annals(Психиатрических анналов), посвященном исключительно этому феномену, Маргарет Сингер и Ричард Офше отмечают, что существует прогнозируемое качество типа психиатрического расстройства у экс-членов тех или иных конкретных групп. Чаще всего Сингер и Офше наблюдали у бывших членов различные степени распада личности. Из-за культурного шока, тревоги, отчуждения и разочарования как в культе, так и в массовом обществе, им требовался период времени на адаптацию и переоценку целей, ценностей и индивидуальности. Сингер и Офше также отметили следующие искусственно вызванные психопатологии:
реактивные психозы, вызывающие подобное шизоидному нарушение психики у индивидуумов, не имевших в прошлом психических расстройств, в среднем продолжающиеся от одного до пяти месяцев
посттравматические стрессовые расстройства
нетипичные диссоциативные нарушения (268:)
тревога, порожденная релаксацией
неоднородные реакции, включая тревогу в сочетании с когнитивной неэффективностью, членовредительство, фобии, самоубийство и убийство, и набор физических болезней психогенного происхождения типа инфарктов миокарда, параличей, астмы, язвенных болезней и неожиданных смертей (8).
Сингер и Офше также указывают, что участие в определенном типе групп часто ускоряет побочные действия, характерные для такой вовлеченности. Они пишут: “Методы, применяемые для стимулирования верований, изменения и зависимости в соответствии с различными программами реформирования мышления, похоже, связаны с типом психиатрического несчастного случая, который склонна порождать данная программа. Программы обучения информированности в больших группах, вероятно, скорее всего, создают нарушения настроения и нарушения типа аффектов. Группы, использующие длительную медитацию с мантрами и пустым сознанием, гипервентиляцию и монотонное пение, вероятнее всего, развивают у своих участников вызванные релаксацией тревогу, паническое расстройство, заметные диссоциативные проблемы и когнитивную неэффективность ... Терапевтические общинные программы реформирования мышления с большей степенью вероятности порождают устойчивые страхи, членовредительство, самоуничижение и неуместный показ искусственной уверенности в себе и эмоциональности” (9).
Изложенное ниже описание исследования конкретного случая выдвигает на первый план некоторые из посткультовых дилемм и расстройств, которые здесь обсуждались. “Кристина” была в восточном культе в течение пяти лет. За 12-месячный период ей поставили огромное количество диагнозов: биполярное расстройство в сочетании с психотическими особенностями, острый транзиторный психоз, деперсонализация, паническое расстройство и временная эпилепсия. её случай, однако, является хорошим примером объединения программы лечения с консультированием о выходе, использования командного подхода к диагнозу и терапии.
Кристина еженедельно встречалась с нейропсихиатром в связи с лечением возможной временной эпилепсии височной доли (Temporal Lobe Epilepsy — TLE). Хотя неврологическое тестирование (EEGs и MRI) не показало признаков этого расстройства, её лечили такими лекарствами, как тофранил, клонопин и депракот, с целью контроля расстройства деперсонализации и тревожных состояний, предположительно вызванных TLE. Диагноз TLE был первоначально поставлен Кристине после госпитализации из-за острого транзиторного психоза, последовавшего через пять лет строгого режима с четырьмя или более часами медитации в день. её практика медитации включала (269:)непрерывное повторение про себя мантры, что привело к устойчивому диссоциативному состоянию. За год до того, как она попала в больницу, она провела шесть недель в ашраме группы в Индии. После возвращения в Соединенные Штаты Кристина в течение краткого периода работала, была уволена и затем провела несколько недель, блуждая по Калифорнии с людьми, которых она встретила в Индии.
Кристине было трудно функционировать, она легко поддавалась панике, что привело к расстройству компенсации сердца. Вследствие этого она была госпитализирована. Когда семья привела её в отделение неотложной помощи, она заявила, что не чувствует связи с реальностью и была очень напугана. В больнице был поставлен начальный диагноз биполярного расстройства, и её лечили литиумом и халдолом. После выписки через месяц не было никаких свидетельств биполярного или мыслительного расстройства, и лечение лекарствами было прекращено. TLE подозревалась как причина диссоциативных состояний и приступов тревоги, и ей прописали тофранил, клонопин и депракот. Позже депракот был отменен и заменен тегритолом в попытке контролировать деперсонализациею. До сих пор терапевты не проводили никакой связи между диссоциативными состояниями и её медитацией.
Кристина сумела найти и удержаться на предъявляющей высокие требования и стимулирующей работе в своей сфере. У неё по-прежнему бывали вызывающие беспокойство эпизоды деперсонализации и дереализации, которые иногда сочетались с приступами тревоги, а иногда такие приступы следовали за этими эпизодами. Под строгим руководством культа она следила за своими мыслями, чувствами и поведением в течение дня. Она чувствовала потребность быть совершенной, твердо придерживаться строгой вегетарианский диеты, проводить от четырех до пяти часов медитации ежедневно и еженедельно встречаться с членами группы. Она никогда не считала себя достаточно хорошей. Она чувствовала оцепенение, и её аффект был плоским и ограниченным.
Семья Кристины начала исследовать возможность консультирования о выходе, поскольку ей становилось все труднее справляться с быстрыми сменами настроения, отчужденностью и нереалистичными ожиданиями, возложенными на неё ею самой, семьей и работой. её “эксцентричность”, особенно после медитации, чрезвычайно волновала её семью и послужила основанием их обращения за помощью к консультантам по выходу. её расстройство деперсонализации причиняло страдания и мешало функционированию на работе. Кроме того, Кристина была убеждена, что у неё нет TLE и по этой причине не соблюдала лекарственного режима.
Консультанты по выходу снабдили семью и психиатра информацией о тревоге, вызываемой релаксацией (10), и поддерживали активную связь с семьей до, в течение и после воздействия. Психиатр внес предложение о том, что он посоветует Кристине получить оценку со стороны кого-то обладающего специальными знаниями о медитации, измененных состояниях и диссоциации в качестве способа ослабления напряженности между Кристиной и её семьей. Это позволит Кристине отнестись к такому предложению как к дополнению к терапии, чем оно и было. Подход команды консультирования по выходу должен был бы (270:) заключаться в использовании их обычной образовательной модели информации и диалога и добавлении к команде психотерапевта со специальными знаниями относительно методов реформирования мышления и диссоциативных расстройств (11).
Кристина стремилась сотрудничать, так как её диссоциативные симптомы и тревога причиняли ей серьезное страдание. Она была чрезвычайно высоко мотивирована в плане исправления, хотя ей было очень трудно контролировать диссоциативные состояния. Консультирование о выходе прошло гладко. Поскольку один из членов команды был лицензированным психотерапевтом, оценка диссоциативных состояний была проведена с применением шкалы диссоциативного опыта (Dissociative Experiences Scale — DES) и структурированного клинического интервью (Structured Clinical Interview) относительно DSM-III-R диссоциативных расстройств (SCID-D) (12). Высокие показатели Кристины по обоим почти полностью попадали в области деперсонализации и дереализации с некоторой потерей кратковременной памяти, совместимой с её диссоциативными состояниями. У неё были низкие показатели по амнезии, расстройству и изменению личности. Таким образом, более глубокие и, возможно, более серьезные диссоциативные расстройства были предварительно исключены.
Обсуждая диссоциацию с Кристиной, команда смогла также обсудить измененные состояния, наблюдаемые в результате злоупотребления медитацией и гипнозом. В конце трех дней консультирования мягко направляемая навстречу своим потребностям, Кристина призналась в почти постоянном неусыпном использовании мантр и сумела увидеть связи между диссоциативными состояниями и медитированием. Ей дали дополнительный материал об истории и текущей практике её группы и гуру. Он помог ей объективно оценить группу и порвать связи с культом.
Кристине рекомендовали продолжать принимать лекарства и встречаться с психиатром, поскольку чтобы судить, только ли медитация вызывала расстройство деперсонализации и приступы тревоги, требовалось время. После воздействия Кристина начала консультироваться с человеком, знакомым с культами и контролем сознания, и посещала местную группу поддержки FOCUS. Также настоятельно рекомендовалась семейная терапия. Длительная проверка у другого невропатолога подтвердила, что у неё нет TLE. Медленно, под наблюдением врача она начала прекращать прием некоторых лекарств.
Кристине все еще предстоял долгий путь к исцелению от культового опыта. В течение нескольких недель у неё были эпизоды “плавания”, иногда связанные с серьезной тревогой. Эпизоды деперсонализации и дереализации, однако, сокращались по частоте и продолжительности. Ей по-прежнему требовалась помощь в отношении перфекционизма, модуляции чувственных состояний и реалистического планирования на будущее вроде переезда из дома родителей, новых направлений в карьере и примирения с меняющимися ценностями и убеждениями. Больше всего она нуждалась в подтверждении, что то, через что она проходила, было нормально для человека с её степенью культового опыта, и что, проявив терпение, она преодолеет эту трудную стадию. (271:)
Случай Кристины иллюстрирует путаницу в диагнозе, вполне вероятную, когда культовая вовлеченность не принимается во внимание. Это также хороший пример взаимодействия различных организаций и ресурсов в процессе исцеления, как только участие в культе признано в качестве значительного фактора в симптоматике.
Существует много психометрических инструментов, которые могут оказаться полезными для клинициста, работающего с культистами. В исследовании Пола Мартина и его коллег, пользующихся клинической мультиосевой анкетой Миллона (Millon Clinical Multiaxial Inventory — MCMI), депрессивной анкетой Бека (Beck Depression Inventory), контрольным списком симптомов Хопкинса (Hopkins Symptom Checklist) и клиническими интервью 111 клиентов реабилитационного центра, отмечался вовсе не удивительный факт, что бывшие члены демонстрируют серьезные страдания в сферах тревоги, депрессии и диссоциации (13). DES и SCID-D также доказали свою полезность в определении степени и масштабов диссоциации, причем SCID-D обладает дополнительной способностью различать определенные диссоциативные расстройства. Обнадеживает наблюдение, что лечение показало доказуемую эффективность в сокращении посткультовых страданий при измерении до и после него.
Проводилось изучение полезности или необходимости психиатрической госпитализации при лечении бывших членов культа. Некоторые пациенты приходят сами, других приводят семьи; есть и такие, кого выкидывают в больничные отделения неотложной помощи, когда их симптомы становятся слишком серьезными, чтобы культ мог с ними справиться. Как в случае Кристины и как показано в других примерах в предыдущих главах, декомпенсация может происходить и в ходе, и после участия в окружающей среде или программах интенсивного реформирования мышления.
Психиатр Дэвид Гальперин пишет: “если психиатрические работники на стадии приема не чувствительны к проблемам культа и не потрудятся спросить относительно возможной культовой вовлеченности своих пациентов, они не будут понимать, до какой степени представленная пациентом симптоматика может быть связана с мощным давлением группы и его последствиями. Как следствие, они будут склонны переоценивать и неправильно истолковывать психопатологию и будут неверно лечить связанного с культом индивида. Иногда такая ошибка может кончиться излишне длительным стационарным лечением” (14). Гальперин предлагает следующие соображения в работе с культистами, требующими госпитализации: (272:)
1. Осторожная оценка статуса индивидуума до присоединения. Участие в культе может ускорить краткую психотическую реакцию. Она может также быть симптомом серьезной лежащей в основе патологии и хронической болезни. Даже у здоровых в других отношениях людей краткая психотическая реакция может быть удивительно тяжелой, когда пациент демонстрирует возбужденное, подозрительное, связанное с замешательством и квази-безумное поведение. Однако госпитализация, помещающая индивидуума в структурированную и защищенную обстановку без дальнейшего контакта с членами культовой группы, является обычно успешной в плане прекращения краткой психотической реакции.
2. Лечение индивидуума с проблематичной историей до участия в культе часто длительна и сложна. Могут потребоваться стабилизаторы настроения, транквилизаторы и нейролептики.
3. Уход за прошедшими курс лечения больными в домах промежуточного типа и других вспомогательных учреждениях, в специальных реабилитационных центрах для бывших культистов может быть чрезвычайно полезен. В большинстве случаев забота о выписавшихся из больницы должна включать консультирование о выходе, психотерапию, семейную терапию и фармакотерапию (15).
Он также отмечает, что иногда уместно включить консультирование о выходе в качестве составной части стационарного лечения, причем команда консультирования по выходу обучает также и больничный персонал относительно фактов и потенциальных последствий участия в культе.
Данных о фармакологическом лечении бывших членов культа и других жертв подобного рода травмы немного (16). Доктор Джон Кларк указывает на необходимость осторожности в решении о предписании лекарств, так как временами бывает трудно отличить симптомы экс-члена как функцию системы реформирования мышления от истинных признаков психиатрической болезни. Соответствующее использование антидепрессантов и транквилизаторов для некоторых индивидуумов может быть полезно в острых стадиях посткультового исцеления. Некоторые бывшие члены культа, особенно не проходившие никакого лечения после ухода из группы, соблазняются самолечением алкоголем и другими веществами. Уровни страданий могут быть чрезвычайно высокими, и кратковременное использование лекарства может быть необходимым, когда уже начаты обучение, поддержка и консультирование. Доктор Кларк утверждает, что по его опыту бывшие члены культа более чувствительны и сильнее реагируют на лекарства, и поэтому за ними следует следить более пристально (17). (273:)
Джудит Герман, наряду с другими исследователями и клиницистами, предполагает, что люди, пострадавшие от длительной, неоднократно повторявшейся травмы, заслуживают признания в качестве расширенной категории диагноза PTSD. Герман дала этому явлению название — сложное посттравматическое стрессовое расстройство (complex post-traumatic stress disorder). Поскольку её понимание симптоматики охватывает очень многое из испытанного бывшими членами культа, мы включаем здесь полные диагностические критерии в том виде, как они рассматривались для включения в предстоящее Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders (DSM-IV).
1. История подчинения тоталитарному контролю в течение длительного периода (месяцы и годы). Примеры включают заложников, военнопленных, оставшихся в живых узников концентрационного лагеря и выживших членов некоторых религиозных культов. [Примечание автора: Мы удалили бы слово религиозный, чтобы включить все системы реформирования мышления.] Примеры также включают тех, кто подвергся воздействию тоталитарных системам в сексуальной и семейной жизни, включая выживших после домашних избиений, физического или сексуального насилия в детстве и организованной сексуальной эксплуатации.
2. Изменения в регулировании аффекта, включающие
постоянную дисфорию (подавленное настроение, безотчетная тревога)
хроническую суицидальную озабоченность
членовредительство
бурный или чрезвычайно подавляемый гнев (может чередоваться)
непреодолимая, маниакальная или крайне сдерживаемая сексуальность (может чередоваться)
3. Изменения в сознании, включающие
амнезию или гипермнезию в отношении травмирующих событий
неустойчивые диссоциативные эпизоды
деперсонализацию / дереализацию
оживление опыта в памяти либо в форме навязчивых симптомов посттравматического стрессового расстройства, либо в форме мысленной озабоченности
4. Изменения в представлении о самом себе, включающие
ощущение беспомощности или паралич инициативы (274:)
позор, вину и самообвинение
чувство осквернения или клейма
ощущение полного отличия от других (может включать ощущение непохожести, полного одиночества, верований, которые никому больше не понятны, или нечеловеческой сущности)
5. Изменения в восприятии виновного, включающие
поглощенность отношениями с виновным (включает озабоченность местью)
нереалистичное приписывание полной власти виновному (предостережение: оценка жертвой фактов силы может быть более реалистической, чем у клинициста)
идеализацию или парадоксальную благодарность
ощущение особенных или сверхъестественных отношений
принятие системы верований или логических обоснований виновного
6. Изменения в отношениях с другими, включающие
изоляцию и отчуждение
подрыв интимных отношений
неоднократный поиск спасателя (может чередоваться с изоляцией и отчуждением)
постоянное недоверие
многократные неудачи в самозащите
7. Изменения в смысловых системах
потеря оказывающей поддержку веры
чувство безнадежности и отчаяния (18).
Мы верим, наряду с Герман, что “обозначение синдрома сложного посттравматического стрессового расстройства представляет собой существенный шаг к признанию за теми, кто перенес длительную эксплуатацию, той меры осознания, какой они заслуживают. Это — попытка найти язык, одновременно верный традициям точного психологического наблюдения и моральным требованиям травмированных людей. Это — попытка учиться у выживших, понимающих глубже любого исследователя последствия неволи” (19). (275:)
С ростом профессионального понимания и более внимательного исследования феномена культа, для клиницистов, не знакомых с парадигмами лечения жертв культовых окружающей среды реформирования мышления, доступна помощь.
Американский семейный фонд (AFF) подготовил информационные пакеты специально для психологов и психотерапевтов. AFF также имеет обширную библиографию и через свой каталог продает книги и периодические издания, имеющие отношение к этой проблеме, включая Журнал культовых исследований (Cultic Studies Journal) и Культового обозревателя (Cult Observer). Доступна также информация, подготовленная для духовенства, педагогов и адвокатов.
Чрезвычайно рекомендуется для клинициста книга Recovery From Cults: Help for Victims of Psychological and Spiritual Abuse (Исцеление от культов: Помощь жертвам психологического и духовного насилия) под редакцией Майкла Д. Лангоуни, руководителя AFF. Опубликованный издательством “Нортон” (W. W. Norton) в 1993 году, этот том является полным изложением самых последних исследований в области исцеления от культа и проблем лечения.
AFF ведет в список психологов и психотерапевтов, духовенства, педагогов, консультантов по выходу и адвокатов, хорошо осведомленных относительно проблем культа и доступных в качестве источников помощи. Для тех, кто является новичком в лечении клиентов с культовым опытом, может быть полезно получить поддержку более опытных клиницистов в форме наблюдения или консультации. Через постоянные комиссии AFF доступны ресурсы и информация, помощь жертвам, консультирование о выходе, решение юридических проблем, групповая работа и психотерапия.
Дополнительные источники и рекомендуемое чтение можно найти в приложениях в конце этой книги.
Работа с действующими или бывшими членами среды, связанной с реформированием мышления, может быть вызовом и толчком к размышлению для клинициста. Она открывает окно в изучение преследования, издевательств, превращения людей в жертвы, которое, коль скоро оно открыто, трудно закрыть. Для тех клиницистов, кто уже занят работой с выжившими после других видов эмоционального, физического и сексуального насилия, пережившие культ предложат все же еще один тревожащий пример того, насколько жестоким может быть наш род к себе подобным. К счастью, при надлежащим образовании и консультировании большинство бывших членов культа выздоравливают и способны вести производительную, творческую и полезную жизнь.
1. Moishe Halevi Spero, “Therapeutic Approaches and Issues,” in Psychodynamic Perspectives, ed Halperin, 314
2. Boulette and Andersen, “Battering of Women,” 31 (see Chap. 1, n 11)
3. Lorna Goldberg, “Guidelines for Therapists,” in Recovery from Cults, ed. Langone, 239-40.
4. Langone, “Assessment and Treatment,” 267 (see Chap. 3, n. 10).
5. Goldberg, “Guidelines for Therapists.”
6. Michael D. Langone et al., “Results of a Survey of Ex-Cult Members,” CSJ, in press.
7. Stephen Ash, “Cult-Induced Psychopathology, Part 1: Clinical Picture,” CSJ 2 (1985): 2-16; Marvin Galper, “The Atypical Dissociative Disorder: Some Etiological, Diagnostic, and Treatment Issues,” in Psychodynamic Perspectives, ed. Halperin; Herman, Trauma and Recovery; Mark I. Sirkin and Lyman C. Wynne, “Cult Involvement as Relational Disorder,” Psychiatric Annals 20:4 (1990): 199-203.
8. Margaret T. Singer and Richard Ofshe, “Thought Reform Programs and the Production of Psychiatric Casualties,” Psychiatric Annals 20,4 (April 1990): 191.
9. Ibid., 193.
10. F. J. Heide and T. D. Borkovec, “Relaxation-Induced Anxiety: Paradoxical Anxiety Enhancement Due to Relaxation Training,” Journal of Consulting and Clinical Psychology 51 (1983): 171-82; Richard Castillo, “Depersonalization and Meditation,” Psychiatry 53,2 (May 1990): 158-69.
11. См.: Carol Giambalvo, Exit Counseling: A Family Intervention (Русский перевод: Джиамбалво К. Консультирование о выходе: семейное воздействие. — Нижний Новгород, 1995). Также обратите внимание, что когда участник культа имеет психиатрическую историю, иногда желательно иметь профессионала-психиатра в команде консультирования о выходе.
12. Richard Lowenstein and Frank Putnam, “A Comparison Study of Dissociative Symptoms in Patients with Complex Partial Seizures, MPD, and Post-traumatic Stress Disorder,” Dissociation 1,4 (1988): 17-23; Marlene Steinberg et al., “The Structured Clinical Interview for DSM III-R Dissociative Disorders: Preliminary Report on a New Diagnostic Instrument,” American Journal of Psychiatry 147,1 (January 1990): 76-81.
13. Paul Martin et al., “Post-Cult Symptoms as Measured by the MCMI Before and After Residential Treatment,” CSJ 9,2 (1992): 219-50.
14. David Halperin, “Guidelines for Psychiatric Hospitalization of Ex-Cultists,” in Recovery from Cults, ed. Langone, 263-74.
15. Ibid.
16. George Dominiak, “Psychopharmacology of the Abused,” in Sexual Trauma and Psychopathology, ed. Shanti Shapiro and George M. Dominiak (New York: Macmillan, 1992).
17. John G. Clark, Jr., et al., Destructive Cult Conversion: Theory, Research, and Treatment (Weston, MA: American Family Foundation, 1981).
18. Herman, Trauma and Recovery, 119-121.
19. Ibid., 122.