Главная Содержание Карта Онтокритика (блог) Поиск по КОРНИ-проекту
Сделано в проекте КОРНИ для приватизации своей жизни: Я — человек: самоизобретение, самопроизводство, самоэксплуатация. Онтокритика: прагматический инструмент себяведения и себявладения

Консультирование как обучение, или О недоученности консультантов

Е.Н. Волков

Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» — Нижний Новгород

Впервые опубликовано: Волков Е.Н. Консультирование как обучение, или О недоученности консультантов // Здоров’я України — ХХІ сторіччя. Неврология. Психиатрия. Психотерапия. № 2 (23), июнь, 2010. — С. 58-59 (0,5 п.л.) http://health-ua.com/articles/5554.html http://health-ua.com/pics/pdf/N_2010_2/58-59.pdf

Что происходит и что может происходить между специалистом и клиентом в процессе консультирования как психологической помощи? Попробую набросать основные варианты, имея в виду не только то, что прописано в учебниках, но и то, с чем клиенты сталкиваются в реальной практике (даже с весьма нежелательным) или, наоборот, почти никогда не сталкиваются (даже с весьма желательным)¹:

• общение как всего лишь общение (времяпрепровождение, если воспользоваться классификацией отца трансактного анализа Эрика Берна: «Серия простых, дополнительных трансакций, сгруппированных вокруг конкретной темы. Времяпрепровождения ... не имеют цели. Их функция — заполнение времени; распределение знаков внимания, «поглаживаний» между участниками...»²);

• деятельность (опять же в смысле Э. Берна: «Деятельность — это трансакции, осуществляемые для достижения реальной, хорошо сознаваемой цели. Цель в данном контексте — это желательный итог, представляемый результат. Деятельность в отличие от времяпрепровождений и ритуалов осуществляется не для получения внимания и заполнения времени, а во имя достижения цели»³);

• игра как подмена деятельности, с преследованием скрытых целей участников (опять поклон Э. Берну: «Игра — это серия скрытых дополнительных трансакций с уловкой и четко определенным, хорошо предсказуемым исходом. Внешне игра похожа на деятельность. Главный игрок (протагонист), как правило, представляет, чего он хочет, заявляет об этом вслух и это действительно похоже на цель. Однако, затем он совершает действия, приводящие его к совершенно другому результату. Поскольку эта последовательность часто повторяется, у непредвзятого наблюдателя создается впечатление, что игроку нужно именно то, что он получил, а не то, что декларировал как свою цель. То, что игрок реально получает в результате своих манипуляций, называют «выигрышем» или «психологической выгодой»⁴);

• суггестия — контрсуггестия — контрконтрсуггестия, если вспомнить концепцию Б. Ф. Поршнева о возникновении и структуре социальной коммуникации⁵;

• манипуляция («Манипуляция — это вид психологического воздействия, искусное исполнение которого ведет к скрытому возбуждению у другого человека намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями»⁶);

• дезориентирование клиента (внушение ложных и неверных представлений о его проблемах и способах их решения, демонстрация неконструктивных или патологических образцов мышления и поведения со стороны консультанта);

• психотравмирование (нанесение психологических травм различными способами или усугубление тех травм, с которыми клиент пришёл за помощью);

• имитация деятельности с применением фантомных явлений и процессов (использование в психотерапии и «целительстве» фантомных, т.е. явлений и процессов, несуществующих в реальности или не обладающих приписываемыми им свойствами, вроде «кармы», «биополя», «гештальта», «либидо», «эдипова комплекса», «очищения кармы» или «исправления энергии» и т.п.);

• преднамеренное введение в заблуждение (обман), в том числе мошенничество;

• непреднамеренное введение в заблуждение как внушение искренне разделяемых консультантом иллюзий и мифов;

• корректное использование формальной логики, статистики, твёрдо установленных и проверенных фактов, визуальных и других методов предоставления релевантной и валидной информации;

• массированное использование нерелевантной и невалидной информации, неконкретных общих (пустых) текстов, софизмов, других нарушений логики, некорректное применение статистики, визуализаций и наглядных методов;

• исследование и анализ ситуаций и проблем;

• выработка и принятие решений;

• викарное (опосредованное) научение в процессе наблюдения за поведением других людей (например, консультанта, а в групповой психотерапии — и за другими участниками сессий) и его последствиями;

• передача научных знаний в той или иной форме;

• передача ненаучных и псевдонаучных, в том числе оккультно-эзотерических, представлений и мифов;

• фасилитация рефлексии клиента и поддержка осознавания им своих проблем и своего поведения;

• эмоциональная дестабилизация и заражение клиента нездоровыми эмоциями и фобиями;

• эмпатическое принятие эмоций клиента и предоставление ему возможности их выражения и конструктивной проработки;

• обучение как teaching (в смысле, что консультант выступает как эксперт-профессионал по определённым процессам и технологиям, которые он может организовать во взаимодействии с клиентом, и по знаниям и навыкам, которые он может передать клиенту);

• научение как learning (в смысле, что клиент выступает как учащийся и тренирующийся, овладевающий определёнными знаниями и навыками).

Вполне допускаю, что перечислил не все явления и процессы, возникающие между индивидами, объявляющими себя специалистами по психологической помощи, и теми людьми, которые им доверились в своей беде, и готов с благодарностью принять дополнения и критические поправки. Понятно также, что указанные варианты могут разнообразно сочетаться в одно и то же время и в одном и том же месте — что-то с большей, что-то с меньшей вероятностью, а также найдутся и несочетаемые вещи. А теперь попробуйте ответить на вопрос: в рамках каких консультативных или психотерапевтических подходов достаточно подробно и квалифицированно обсуждаются все или хотя бы большинство перечисленных аспектов взаимодействия между консультантом и клиентом? И получают ли в вузах или при повышении квалификации будущие и действующие специалисты по психологической помощи адекватные знания и навыки по всем этим аспектам? И ставится ли и исследуется ли в полной мере вопрос о сравнении вклада каждого из недеструктивных аспектов в эффективность консультирования? И вообще, ставится ли по-настоящему вопрос о полноте коммуникативной, логической и научной подготовки консультантов и психотерапевтов с точки зрения соответствия научному и технологическому уровню 21-го века и обеспечению максимально возможной эффективности в отрасли помогающей психологии?

Попытка ответить на эти вопросы покажет, как мне представляется, что одна из острейших и фундаментальнейших проблем помогающего консультирования (по крайней мере, в СНГ, но, насколько мне известно, и более развитые страны эту проблему не торопятся осознать и решать) — это существенная недообученность, недокомпетентность даже лучших специалистов в этой сфере. На этой проблеме я и сосредоточу внимание в данной статье, но сразу хочу анонсировать замысел рассмотреть в следующих статьях качества клиента как продукта современного общества и современного образования — обе стороны в процессе помощи равноответственны, так что я не собираюсь делать консультанта козлом отпущения, пусть клиент сам отвечает за свои грехи.

А сейчас я остановлюсь ровно на том, о чём заявлено в названии, — на недоученности консультантов и на том, что консультирование как эффективный процесс решения проблем — это прежде всего обучение, и на связи первого со вторым.

Наиболее распространёнными и признаваемыми процессами в консультировании являются фасилитация рефлексии клиента и поддержка осознавания им своих проблем и своего поведения и эмпатическое принятие эмоций клиента и предоставление ему возможности их выражения и конструктивной проработки. Это уже неплохо — для начала. Но обучают ли консультантов и психотерапевтов исследованию и анализу ситуаций и проблем; технологиям выработки и принятия решений; корректному использованию формальной логики, статистики, твёрдо установленных и проверенных фактов, визуальных и других методов предоставления релевантной и валидной информации; принципам и методам обучения и научения? Обучают ли их чёткому отграничению научно подкреплённых явлений и установленных фактов от чисто гипотетических и фантомных концептов и честному научному объяснению клиенту, на что консультант опирается в своей работе, в чём он компетентен, а в чём — нет?

Кое-где кое-чему кое-как — возможно, да. Но по существу и в жёсткой привязке к консультированию — нет, потому что в нашей системе образования этому — критическому мышлению и честному профессионализму, — практически никого и никак не учат, не только психологов и психотерапевтов.

Предположим, однако, что всему этому действительно обучали бы (надеюсь, что в ближайшем будущем это произойдёт). Тогда, вероятно, возникнет другая проблема — станет яснее, что психологическая помощь является гораздо более сложным процессом и что один и тот же специалист вряд ли способен обеспечить её в полном объёме и во всех важнейших аспектах.

Но то обстоятельство, что консультанты научены или способны делать что-то односторонне-ограниченное, ещё не является непреодолимым препятствием к их оптимальному вкладу в помощь клиенту. Если консультант ясно понимает и честно признаёт ограниченность своего профессионального инструментария, то он может также ясно и честно объяснить это клиенту и предложить ему именно то, что делает лучше всего. Клиент, со своей стороны, может задействовать набор консультантов — или консультанты могут разработать и предложить групповую форму помощи⁷, в рамках которой будут объединены необходимые компетенции. Последнее не обязательно увеличивает стоимость консультирования для клиента, в итоге возможно даже снижение суммарной стоимости достижения желаемого результата, поскольку процесс терапии может быть более эффективным и более коротким, когда определённые аспекты проработки проблемы клиент проходит с теми консультантами, которые в них наиболее компетентны и опытны. Такой взгляд на консультирование, кстати, позволяет подойти критически и к мифу о необходимости для клиента нахождения единственного «своего» психотерапевта или «коуча», моды последних лет.

Так какая же концепция консультирования и в наибольшей мере рефлексирует указанные проблемы, и предлагает наиболее широкий и наиболее научно разработанный инструментарий? В сравнении со всеми остальными подходами наиболее продвинутым и вооружённым — и методологически, и технически, причём подавляющим образом, — является когнитивно-поведенческий подход⁸, и это отражает изначальную последовательную и принципиальную научную позицию представителей этого направления и их ясное представление, что основные процессы эффективного консультирования как целенаправленной деятельности — это процессы обучения и научения.

Тему про сходство психологического консультирования с обучением я уже поднимал в одной из статей о РЭП-консультировании по А. Эллису⁹. Актуальным и важным это сопоставление мне представляется потому, что непонимание и непризнание этого сходства приводит как к возникновению, так и к игнорированию многих проблем как со стороны клиента, так и со стороны консультанта. Весьма интересным видится и поиск взаимосвязей между сложившейся в обществе системой социализации, прежде всего в виде системы формального образования, и системой психологической помощи, т.е. тем, как ведут себя и консультанты, и их актуальные и потенциальные клиенты.

Фактически консультирование, если оно организуется и выстраивается как эффективный процесс решения проблем, является чистым обучением, точнее, проблемным обучением, о котором столько говорят и к которому стремятся хорошие педагоги. Другие элементы присутствуют (раппорт, эмпатия и прочее), но они присутствуют и при правильном обучении в любом другом контексте¹⁰. А правильное обучение есть обучение в процессе решения проблем.

Обучение большинству представляется чем-то, что происходило с ними в средней школе или вузе и что вроде бы никак не ассоциируется с консультированием и психотерапией. Но в школе и во многом в вузе обучение (то, что делает преподаватель как эксперт и тренер) и научение (то, что делает учащийся именно как учащийся — научающий себя — и тренирующийся) пока далеко не преобладающие процессы, а лишь вкрапления в другой процесс, который в английском языке удачно обозначен как schooling (а не teaching и learning) и который в русскоязычном варианте вполне можно обозначить как «школирование» или «вышколивание». О «школировании» — в следующих статьях, вернёмся к обучению как таковому.

И в обучении, и в консультировании самая главная задача — инициирование и поддержание самостоятельной работы над проблемой учащегося/клиента. Но может ли консультант фасилитировать и поддерживать те аспекты клиентской работы, в которых он, мягко говоря, слаб и необучен, относится к ним отрицательно или считает неважными и ненужными? Если консультант, например, не владеет логикой, то он и не может обучить клиента логике, в которой, возможно, и заложен один из корней проблем последнего. Если консультант не умеет правильно выстраивать и преподносить аргументацию, анализировать данные, организовывать процесс выработки и принятия решений, корректно критически дискутировать, — не слишком ли куцей оказывается зона его профессиональной ответственности и не слишком ли завышенную плату он требует с клиентов за свои столь ограниченные возможности?

Необходимость признания обучения как важнейшей функции консультирования и приведения системы подготовки психологов и психотерапевтов в соответствие с этим обстоятельством связана не только с тем, что процесс обучения фактически составляет основу эффективности психотерапевтических сессий, осознают ли это специалисты или нет.

Во-первых, современная психотерапия и явно, и неявно претендует не столько на частичную коррекцию отдельных сторон личности, сколько на существенное переформирование индивида, что невозможно без обучения тем новым свойствам, что предполагаются тем или иным психотерапевтическим подходом. А. Эллис, например, прямо ставит главной задачей РЭПК коренную перестройку мировоззрения клиента через дискуссию и обучение. Другие подходы, провозглашающие на словах «всего лишь» «возвращение к подлинному Я» или «обретение самоактуализации», на деле вынуждены и создавать соответствующие модели, и прямо или косвенно обучать своих клиентов этим изобретённым концептам, как бы они от этого не открещивались.

Во-вторых, фундаментальными проблемами современного индивида являются пустота¹¹ и аморфность¹², которые могут разрешаться только соответствующим обучением, или, другими словами, досоциализацией в смысле дополнительной социализации, дотягивающей индивида до знаний и навыков, обеспечивающих адекватное и удовлетворяющее существование в современном социуме. Эти же проблемы могут решаться и деструктивным способом, посредством десоциализации, т.е. через ограничение вовлечённости индивида в социум и изоляции его в резервациях деструктивных культов. Психотерапия, соответственно, должна оцениваться по тому, насколько она помогает клиентам досоциализироваться и научиться полноценно жить с другими людьми в стремительно меняющемся обществе, а не замыкаться в отчуждённой индивидуальной или культовой реальности.

В современных условиях, таким образом, консультанты и психотерапевты обязаны прямо признать и отрефлексировать свою педагогическую и андрогогическую роль. Я уже писал ранее об идее американского психолога Говарда Кассинова о введении психологии как обязательного предмета с первого по выпускной класс средней школы как средстве радикально избавить консультантов от необходимости заниматься почти исключительно ликвидацией психологической безграмотности у клиентов послешкольного возраста¹³. Полагаю, что даже в случае реализации этой идеи обучающая функция психотерапии не элиминируется, а только продолжит реализовываться на более серьёзном и интересном материале и получит возможность перейти, условно говоря, со «школьного» уровня на «университетский». Я ещё обращусь, вероятно, к теме содержания и качества тех проблем, с которыми приходят клиенты, но есть существенные основания предполагать, что многие из них вполне посильны для самостоятельного преодоления при определённом уровне социальной и психологической грамотности. Желательно как можно быстрее признать, что помогающая практическая психология преимущественно «подчищает» недоработки существующей системы образования, а не работает с некими запредельными экзистенциальными проблемами, неподвластными уму и рассудку.

Признание такой сложившейся ситуации неизбежно потребует от профессионального помогающего сообщества серьёзного переосмысления содержания и возможностей консультирования, конкретных проектов по перестройке школьного и вузовского образования и, может быть, самое главное, — начать учиться заново своему ремеслу настоящим образом.