Будущее — автоматизация всех людей плюс гуманизация всех компьютеров?

Размышления над книгой Р. Чалдини "Психология влияния"
Евгений Волков, психолог, доцент Нижегородского госуниверситета
© 1999 — Евгений Н. Волков (Evgeny Volkov)


Опубликовано: Волков Е.Н. Будущее — автоматизация всех людей плюс гуманизация всех компьютеров? Размышления над книгой Р. Чалдини «Влияние: наука и практика» // Журнал практического психолога. – М., 1999. № 7. С. 112-121.


В издательстве "Питер" (здесь же можно и заказать эту книгу) в декабре прошлого (1998) года вышла в свет книга американского психолога Роберта Чалдини (R. Cialdini) "Психология влияния" (перевод Е. Волкова, И. Волковой). Трудно представить более актуальную и более привлекательную для любого читателя в любые времена тему: как повлиять на других людей и как избежать нежелательного чужого влияния.

Поспешу поправить предчувствия будущих читателей: основной пафос работы Чалдини имеет несколько иной оттенок, хотя и вышеназванные темы отражены в ней в полной мере. Сквозной образ "Влияния" — сравнение многих реакций человека с поведением запрограммированной природой индюшкой-наседкой, неспособной отличить своего цыпленка от хорька только потому, что последнего исследователи замаскировали звуками цыплячьего писка. Нехитрый приемчик, немного другого психологического или материального бисера — и человек в своем поведении становится подобным не очень мозговитой курице.

При всем том, что механизмы стереотипного поведения и мышления людей уже неплохо изучены, а их описания довольно широко популяризированы, Р. Чалдини сделал особую работу. Сочетание в хорошем смысле популярного стиля и примеров из обыденной жизни с тщательным описанием и анализом многочисленных научных исследований делает самое главное дело — пробивает психологическую защиту читателя, заставляет задуматься о самом себе. Даже давно известные и привычные факты в контексте "Влияния" приобретают свежесть и новизну, преобразуются в объемную системную картину и производят в некоторых случаях буквально шоковое впечатление. Если прибегать к каламбурам, то "Влияние" оказывает кумулятивное влияние концентрированностью и доказательностью фактов.

Многие явления — от покупки ненужного вам товара до самого массового самоубийства ХХ века в Джонстауне и от скоропалительного брака до августовских событий 1991 г. в России — после прочтения книги Чалдини станут для вас намного более понятными, а ваше представление о себе станет более реалистичным и точным. К тому же само повествование напоминает хорошо закрученную детективную интригу, а в ряде глав подробно расследуются истории убийств и самоубийств, в которых наиболее ярко проявились механизмы психологического влияния людей друг на друга.

В каких же основных тезисах можно передать содержание работы Чалдини?

Современная жизнь отличается от всех прежних времен. Из-за поразительных технологических достижений информация возрастает в объеме, варианты выбора и альтернативы расширяются, знания стремительно увеличиваются. Мы должны приспособиться к этой лавине перемен и вариантов выбора. То, как мы принимаем решения, является одним из фундаментальных способов приспособиться. Хотя все мы желаем принимать наиболее обдуманные, полностью взвешенные решения, возможные в данной ситуации, меняющаяся форма и ускоряющийся темп современной жизни часто лишают нас подходящих условий для такого тщательного анализа всех относящихся к делу "за" и "против". Все более и более мы вынуждены обращаться к другому подходу к процессу принятия решений — подходу, основанному на стереотипных способах, при котором решение уступить (или согласиться, или поверить, или купить) принимается на основании единственной, обычно заслуживающей доверия, части информации. Чалдини выделяет шесть наиболее надежных и, следовательно, наиболее популярных — выделенных в чистом виде - спусковых механизмов, побуждающих человека действовать бездумно. Это - обязательства, взаимный обмен, поведение похожих других, чувство симпатии или дружбы, указания авторитета и информация о дефиците.

Мы склонны принимать во внимание единичные сигналы, когда у нас нет намерения, времени, энергии или познавательных ресурсов, чтобы провести исчерпывающий анализ ситуации. Когда мы торопимся, находимся в состоянии напряжения, неуверенны, безразличны, расстроены или утомлены, мы имеем обыкновение сосредотачивать свое внимание на наименьшем объеме доступной нам информации. Принимая решения в подобных обстоятельствах, мы часто возвращаемся к довольно примитивному, но рациональному подходу “один-элемент-хорошего-доказательства”, т.е. к подходу, основанному на бездумной автоматической реакции всего лишь на один (нередко случайный и не самый главный) элемент ситуации. Отсюда можно сделать лишающий спокойствия вывод: имея чрезвычайно сложный мыслительный аппарат, который позволяет нам занимать господствующее положение в мире в качестве вида, мы создали такую сложную, быстро меняющуюся и информационно перегруженную окружающую среду, что должны все чаще справляться с избытком информации таким же образом, как животные, которых мы давно превзошли.

Эта тенденция выглядит особенно парадоксально, когда человек стремительно развивает информационно-интеллектуальные технологии, в рамках которых все менее фантастично звучат дискуссии о том, когда же компьютеры станут умнее человека. В таком контексте впору бросать лозунг, что будущее — это автоматизация всех людей и гуманизация всех компьютеров.

Я уже упомянул вначале образ индюшки-наседки и хочу поближе познакомить читателей с этой "героиней" социально-психологического расследования, которое предпринял автор.

Как пишет Чалдини, "индюшки — хорошие наседки: любящие, внимательные и охраняющие своих детей. Они тратят много времени, ухаживая, согревая, чистя и сгоняя в кучу молодых под собой. Но имеется нечто странное в их методе. По существу, все это материнское поведение включается одним единственным: звуком "чип-чип" молодых индюшат. Другие определяющие черты цыплят, такие, как запах, прикосновение или внешний вид, похоже, играют меньшую роль в этом процессе материнства. Если цыпленок издает шум "чип-чип", его мать о нем позаботится; если нет — мать его игнорирует и иногда даже убивает".

Эта удивительная крайность — опора на один лишь этот звук — была эффектно проиллюстрирована исследованием, в котором участвовали индюшка-наседка и искусственный хорёк. Для индюшки-наседки хорёк является естественным врагом, чьё приближение обычно приветствуется яростью, которая выражается в пронзительных криках, атаках с применением клюва и ногтей. В действительности, как выяснили экспериментаторы, даже искусственная модель хорька, притянутая с помощью бечевки в направлении индюшки-наседки, вызывала немедленную и неистовую атаку. Однако, когда эта же самая искусственная копия несла в себе маленький магнитофон, который играл звук "чип-чип" индюшонка, наседка не только принимала приближающегося хорька, но и забирала его под себя. Когда механизм выключался, модель хорька снова вызывала злобную атаку.

Насколько смешной выглядит в этих обстоятельствах индюшка: она обнимет естественного врага только потому, что тот издает звук "чип-чип", и будет дурно обращаться или даже убьет одного из собственных цыплят только потому, что тот этого не делает. Она кажется автоматом, чьи материнские инстинкты находятся под автоматическим контролем этого единственного звука.

Оказывается, люди невероятно часто действуют по такому же принципу упрощенной стандартной реакции, названной автором образно "щелк, зажужжало". Я приведу только один пример, взятый из книги наугад. Чалдини пишет о тех внешних атрибутах, с которыми мы связываем авторитетность того или иного человека:

"Менее явным, по сравнению с униформой, свидетельством авторитета является хорошо сшитый деловой костюм. Однако такой костюм оказывает на людей не меньшее действие. Он также может вызывать уважение окружающих. В ходе исследования, проведенного в Техасе, человек в возрасте тридцати одного года нарушал правила дорожного движения, переходя улицу по красному сигналу светофора. В половине случаев он был одет в тщательно отутюженный деловой костюм с галстуком; в другой половине случаев на нем были рабочие брюки и рубашка. Исследователи издали наблюдали за происходившим и подсчитывали количество пешеходов, продолжавших ждать на тротуаре зеленого сигнала светофора, и количество пешеходов, следовавших за человеком, пересекавшим улицу на красный свет. В три с половиной раза больше людей, подобно детям Гаммельна, толпою шедшим за Дудочником, срывалось вслед за недисциплинированным пешеходом, если он был одет в костюм. В данном случае, однако, дело было не в волшебной дудочке, а в костюме из такни в тонкую полоску".

Вы найдете в книге десятки описаний экспериментов, научных и житейских наблюдений, которые помогут вам многое понять в современном бизнесе, политике, повседневной жизни, а также избежать бесчисленных ловушек и манипулятивных приемов, эксплуатирующих слабые места вашей психики. Чалдини написал работу в защиту, я бы сказал, социально-психологической экологии человека. Думаю, что это понятие, которое я только что употребил, скоро станет таким же важным и насущным, как защита природной экологии. Человек уже приобрел такую инерцию тотальной экспансии в овладении миром своего проживания, что автоматически начинает нещадно эксплуатировать свою собственную природу, вырубая свои психологические опоры так же, как леса Амазонии.

Всё же у человека есть разум, и если он способен на исследования, подобные тому, что провел Роберт Чалдини, у него еще есть шанс остановиться, задуматься и исправиться.

Я предлагаю будущим читателя два отрывка из книги Чалдини, которые не являются самыми яркими, но хорошо демонстрируют подход автора и его философию.

Чалдини, Р. Влияние: наука и практика. (Отрывки из книги)

Коварная искренность

© Перевод Е.Н. Волкова, И. Н. Волковой.

Предположим, что мы всё же столкнулись с авторитетом, который является компетентным специалистом в интересующей нас области. Прежде чем прислушаться к его мнению, следовало бы задать себе еще один простой вопрос: "Насколько правдивым будет, по нашему предположению, данный авторитет в данном конкретном случае?" Авторитеты, даже наилучшим образом информированные, могут намеренно исказить предоставляемые нам сведения. Следовательно, нам необходимо определить, насколько эти люди надежны в данной ситуации. В большинстве случаев мы так и поступаем. Мы позволяем повлиять на себя в гораздо большей степени тем специалистам, которые кажутся нам беспристрастными, чем тем, которые могут, по нашему мнению, что-то выиграть, убедив нас (Eagly, Wood, & Chaiken, 1978). Исследования показали, что такова особенность мышления людей во всем мире (McGuinnies & Ward, 1980). Размышляя о том, каким образом авторитет может извлечь выгоду из нашей уступчивости, мы обеспечиваем себе дополнительные возможности противостояния его чрезмерному давлению. Даже хорошо осведомленные в какой-либо области авторитеты не убедят нас до тех пор, пока мы не отыщем доказательства того, что они правдиво представляют факты.

Задавая себе вопрос о надежности авторитета, с которым мы имеем дело, мы должны иметь в виду маленькую уловку, которую часто используют “профессионалы уступчивости”, чтобы убедить нас в своей искренности: они, как может показаться на первый взгляд, до определенной степени идут против своих собственных интересов. При помощи такого тонкого приема эти люди стремятся доказать нам свою честность. И надо признать, что это им удается весьма часто. Возможно, они упомянут о небольшом изъяне в предлагаемой ими продукции. Однако отмеченный незначительный недостаток неизменно будет теряться на фоне более важных достоинств рекламируемого товара: "Листерин — вкус, который вы ненавидите три раза в день"; "Эвис: мы — номер второй, но мы работаем для вас все усерднее"; "Л'Ореаль: наша продукция не слишком дешевая, но она наилучшего качества". Доказав свою честность в мелочах, “профессионалы уступчивости” неизменно вызывают у людей большее доверие, когда касаются важных аспектов своего предложения (Settle & Gorden, 1974; Smith & Hunt, 1978; Hunt, Domzal, & Kernan, 1981).

Я не раз видел, как описанный выше прием применялся в ресторане, причем имел поразительный эффект. Не секрет, что из-за низкой заработной платы служащие в ресторанах вынуждены дополнять свои заработки чаевыми. Для того чтобы получить щедрые чаевые, одного хорошего обслуживания клиентов недостаточно. Преуспевающие официанты и официантки используют специальные трюки для увеличения чаевых. Они знают, что чем больше счет посетителя, тем большая сумма перепадет им в качестве чаевых. Многие официанты являются опытными и ловкими “профессионалами уступчивости”.

Желая выяснить, как же действуют официанты, я подал заявления о приеме на работу в несколько довольно дорогих ресторанов. Однако при отсутствии опыта лучшее, чего я смог добиться, — это должности помощника официанта. Помогая официанту, я мог незаметно наблюдать за действиями моего “босса” и его “коллег” и анализировать их. Вскоре я понял, что особенно преуспевающим официантом в этом ресторане был Винсент. Он каким-то образом умудрялся заставить своих клиентов заказывать очень много, а затем давать необычайно щедрые чаевые. Другим официантам было далеко до Винсента.

Я постарался как можно чаще находить себе какие-нибудь дела вблизи столиков Винсента, чтобы понаблюдать за его стилем работы. Я быстро понял, что у него не было какого-то единого стиля. У Винсента был целый набор подходов, каждый из которых он использовал при подходящих обстоятельствах. Когда посетители приходили семьей, Винсент становился искрометным, как фейерверк, он сыпал остротами, причем, обращался к детям так же часто, как к взрослым. Если ужинать приходила пара молодых влюбленных, официант вел себя сдержанно и немного высокомерно, чтобы запугать молодого человека (разговаривал Винсент исключительно с ним) и заставить его много заказывать и давать щедрые чаевые. С пожилой супружеской парой он держался официально и несколько церемонно, но отказывался от надменного тона; при этом он уважительно обращался к каждому из супругов одинаково часто. Если клиент обедал один, Винсент общался с ним в дружественной манере, был разговорчивым и сердечным.

Винсент приберегал свой коронный трюк (он как будто шел против своих собственных интересов) для больших групп, имевших в своем составе от восьми до двенадцати человек. Его мастерство было непревзойденным. Винсент начинал свой спектакль тогда, когда приходило время заказывать первому человеку, обычно женщине. Независимо от того, что она выбирала, Винсент реагировал одинаково. Он хмурил брови, морщил лоб, его рука застывала над блокнотом для заказов. Затем, быстро посмотрев через плечо, нет ли рядом управляющего, он заговорщически наклонялся над столом, чтобы сообщить следующее: "Боюсь, это блюдо сегодня не так хорошо, как обычно. Могу я порекомендовать вместо него ---- или ----?" (В этот момент Винсент предлагал пару блюд из меню, которые были центов на пятьдесят дешевле, чем то блюдо, которое выбрала клиентка). "Они сегодня превосходны".

Таким образом, Винсент приводил в действие несколько основных орудий влияния. Во-первых, даже те клиенты, которые не принимали предложений официанта, чувствовали, что он оказывает им любезность, предоставляя ценную информацию, чтобы помочь им сделать заказ. Клиенты были благодарны Винсенту, и, следовательно, правило взаимного обмена начинало работать в его пользу, что отражалось на размере чаевых. Маневр Винсента не только способствовал увеличению процентной доли стоимости заказа, которую клиенты отводили на чаевые; этот маневр также побуждал клиентов больше и чаще заказывать. Авторитет официанта в глазах посетителей ресторана резко увеличивался, ведь он явно знал, что сегодня вечером хорошо приготовлено, а что — плохо. Более того — и здесь свой вклад вносило то, что Винсент как будто бы шел против своих собственных интересов — клиенты убеждались в том, что официант является заслуживающим доверия источником информации, поскольку он рекомендовал блюда, которые были менее дорогими, чем первоначально заказанные. Вместо того, чтобы попытаться набить свои карманы, он, похоже, искренне старался помочь своим клиентам.

По всей видимости, официант был одновременно и знающим, и честным, что вызывало огромное доверие к нему. Винсент не терялся и ловко использовал в своих интересах свой положительный образ. Когда группа заканчивала делать заказы, он обычно говорил: "Очень хорошо, а не хотите ли вы, чтобы я помог вам выбрать вино к заказанным блюдам?" Я наблюдал эту сцену почти каждый вечер, и каждый раз реакция посетителей на предложение Винсента была одинаковой – улыбки, кивки и в большинстве случаев общее одобрение.

Даже находясь на некотором расстоянии от столика, я мог читать на лицах посетителей такие мысли: "Конечно, ты знаешь, что здесь хорошо, и ты явно на нашей стороне. Посоветуй нам, что взять". С довольным видом Винсент – он действительно знал, какие марки вин имеются в наличии — обычно рекомендовал самые изысканные и, соответственно, дорогие вина. Он был так же убедителен, когда дело доходило до выбора десерта. Клиенты, которые в другом случае, возможно, вообще не стали бы заказывать десерт, под влиянием восторженных описаний Винсента решали съесть "печеную Аляску" и вдобавок шоколадный мусс. В конце концов, кому же верить, как не показавшему себя только с лучшей стороны специалисту?

Сочетая в своем маневре правило взаимного обмена и принцип влияния заслуживающего доверия авторитета, Винсент значительно увеличивал как свои чаевые, так и основные расходы клиентов, с которых эти чаевые начислялись. Дела его благодаря этому трюку шли просто великолепно. Обратите внимание на то, какую важную роль играло кажущееся отсутствие заботы о личной выгоде. Клиентам казалось, что Винсент шел против своих собственных интересов, и это также работало на него.

[…]

СТЕРЕОТИПЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ НЕПРИКОСНОВЕННЫМИ

Поскольку технологии развиваются гораздо быстрее, чем человеческое сознание, нашей естественной способности обрабатывать информацию, скорее всего, в недалеком будущем станет недостаточно для того, чтобы мы могли ориентироваться в потоке перемен и возможностей, характерном для современной жизни. Все чаще и чаще мы будем уподобляться низкоорганизованным животным, которые не в состоянии ориентироваться в многообразии окружающей среды. В отличие от низших животных, чья способность к познанию мира всегда была резко ограниченной, мы сами сделали себя относительно неполноценными, построив чрезвычайно сложный мир. Наша искусственная неполноценность будет иметь те же самые последствия, что и естественная неполноценность животных. Принимая решения, мы будем все реже в полном объеме осмысливать ситуацию и все чаще будем концентрировать свое внимание на каком-то одном, скорее всего, самом характерном, элементе доступной нам информации.

Когда эти отдельные элементы действительно являются характерными, нет оснований излишне настороженно относиться к подходу, основанному на стереотипном ограничении внимания и автоматической реакции на поступающую конкретную информацию. Проблема возникает тогда, когда по каким-либо причинам обычно заслуживающие доверия сигналы начинают подавать нам плохие советы и побуждать нас к совершению ошибочных действий и принятию неверных решений. Как мы уже отмечали, одной из таких причин может являться стремление “профессионалов уступчивости” извлечь выгоду из нашего достаточно бездумного механического реагирования на большинство раздражителей. А поскольку ритм и форма современной жизни таковы, что мы все чаще реагируем на происходящее стереотипно, мы все чаще будем сталкиваться с попытками “профессионалов уступчивости” обмануть нас.

Как же можно противостоять “профессионалам уступчивости”, пытающимся извлечь выгоду из нашей склонности к стереотипному реагированию? Я бы настаивал не на уклончивом поведении, а на мощной контратаке. Однако, здесь имеется один важный нюанс. “Профессионалов уступчивости”, которые играют честно, не следует считать врагами; напротив, они являются нашими союзниками и партнерами в процессе обмена материальными ценностями и социальными благами. Мы должны оказывать сопротивление лишь индивидам, фальсифицирующим, подделывающим или представляющим в ложном свете информацию, получение которой “запускает” наши стереотипные реакции.

[…]

Ранее я уже предостерегал читателей от приобретения любого продукта, качества которого расхваливаются в поддельном, якобы "не подготовленном заранее интервью". Нам следует посылать производителям таких продуктов письма с объяснением причин, по которым мы не приобретаем их товар, и предлагать этим производителям отказаться от услуг выбранных ими рекламных агентств. Я порекомендовал бы принимать аналогичные меры в ответ на любое злоупотребление “профессионала уступчивости” при использовании им принципа социального доказательства (или любого другого орудия влияния) подобным образом. Нам следует отказаться от просмотра телевизионных передач, в которых звучит записанный на пленку смех. Бармен, который начинает смену, "посолив" блюдо для чаевых несколькими собственными купюрами, не должен ничего получать от нас. Если после длительного ожидания в очереди у дверей какого-либо ночного клуба мы обнаруживаем внутри достаточно свободного пространства и понимаем, что нас специально заставили ждать, чтобы произвести на нас впечатление фальшивым доказательством популярности клуба, нам следует немедленно уйти и объяснить причину нашего ухода тем, кто все еще остается в очереди. Иными словами, нам следует быть готовыми прибегнуть к бойкоту, угрозе, противостоянию, осуждению, да к чему угодно, чтобы поставить мошенников на место.

Я не считаю себя неуживчивым по натуре, но я активно выступаю за подобные воинственные действия, потому что, в определенном смысле, нахожусь в состоянии войны с эксплуататорами. Мы все находимся в состоянии войны с ними. Однако важно понимать, что основной мотив их действий – получение прибыли – не является сам по себе поводом для вражды; в конечном счете, мы все в той или иной степени стремимся к богатству. Мы не должны мириться вот с чем – с любой попыткой кого бы то ни было извлечь из ситуации выгоду посредством обесценивания часто автоматически используемых нами стереотипных методов. Стремительный напор современной жизни вынуждает нас при необходимости использовать проверенные стереотипы, эмпирически определенные правила и принципы. Они больше не являются роскошью; по мере ускорения ритма они во все возрастающей степени становятся бесспорно жизненно необходимыми. Вот почему нам не следует оставаться равнодушными всякий раз, когда мы видим, как какой-нибудь “профессионал уступчивости” злоупотребляет орудиями влияния. Мы испытываем потребность в правиле взаимного обмена, принципе социального доказательства и других рассмотренных в этой книге принципах и правилах. Но мы, естественно, станем пользоваться ими менее охотно, если будем часто сталкиваться с хитростями “психологических спекулянтов”. В этом случае нам трудно будет, не откладывая, решать все возникающие вопросы. Мы не можем допустить этого. Необходимо бороться. Ставки слишком высоки.